Наколки, густо покрывавшие всю его тушу, кое-где выглядели растянутыми из-за жировых складок. Татуированный кабан. Сам он, разглядев мои шрамы, больше не куражился и выглядел серьезным.
— Бойцы, на середину! — Голос тренера Коннели привычно заставил отбросить в сторону все лишние мысли.
— К бою! — Сальватруш поднял к подбородку кулаки и выставил вперед левое плечо.
— Бой!
Если он надеялся вырубить меня первым же ударом, то сильно просчитался. Я легко пропустил его вперед и подбодрил хуком под ребра. Это заставляет его сосредоточиться. Теперь он надвигался на меня, осыпая быстрыми ударами, но взять меня в захват не смог, потому что я блокировал каждый его выпад и отступаю — назад или в сторону, отвечая при этом короткими, но меткими тычками в печень или в солнечное сплетение.
Ноги, вот что в первую очередь вдалбливал в мою непутевую голову Стивен Коннели. Боксера, как и волка, кормят ноги. Вернее, спасают. Все остальное приложится. Нельзя стать хорошим бойцом без идеального равновесия. А Мара косолапит, как пьяный гризли. Он верит только в свои кулаки, в то время как я использую все свое тело.
Я подловил его боковым слева и тут же изо всех сил пнул в голень. Шаманку хотел? Н-на тебе шаманку! Учитывая, что мои ботинки были подкованы железными гвоздиками, ему это не понравится. Так и есть — Сальватруш на мгновение замер с разинутой пастью и искаженным от ярости лицом и сразу же получил прямой в подбородок. Этот удар помешает ему сосредоточиться и быть метким в дальнем бою, чего я, собственно, и добивался.
Скакать на скользкой земле, уворачиваясь от ударов Мары, я мог долго, но он так же долго и упорно мог преследовать меня по всему кругу. Единственное, чего я добился бы такой тактикой — мы оба вымотаемся, а нашим людям надоест ждать, и они перейдут к рукопашной.
Надо было заканчивать побыстрей, и победа должна выглядеть более, чем убедительной. А следовательно, пришло время переходить в партер. На тренировках я всегда выбирал противников крупнее меня, и в совершенстве освоил переход от бокса к дзюдо и джиу-джицу. Оставалось уговорить Сальватруша лечь.
Пришлось бросить ему приманку. Он стремительно выбросил вперед левую руку. Черт, это действительно больно. Он видел это по моему лицу и злобно ухмыльнулся. Ничего, в ответ ему прилетела комбинация быстрых джебов и кроссов, вынудившая потерять равновесие, а напоследок апперкот локтем в челюсть. Вишенка на торте, так сказать. Тебе нужен мой город, шавка ты подзаборная? Н-на тебе еще!
Взбешенный и ослепленный болью он быком пер на меня, почти не видя, куда попадают его удары. Его кулак на излете коснулся моего лица, и я упал на спину с разбитым в кровь ртом. Мара навалился на меня, чтобы не дать подняться, и сразу попал в ловушку.
Неверие отразилось у него на лице, когда он обнаружил свою голову и руку зажатыми между моих бедер. Идеальный треугольник
[27], вот чем мы закончим сегодняшний бой.
Его сила убывала с каждой секундой. Мара еще пытался ударить меня в лицо, но его движения становились все более вялыми, а я упорно продолжал давить на шею. Перевернувшись на левый бок и опершись локтем в землю, он попытался опрокинуть меня на живот, но я выгнул спину и использовал руку, чтобы заблокировать его.
Каждая мышца моего тела горела от невыносимого напряжения, но по мере того, как приток крови к голове Мары слабел, его движения становятся вялыми и неуверенными. Скоро он заснет, как выброшенная на берег рыба.
Кажется, наши силы иссякли одновременно. Сальватруш завалился головой мне на живот, а я, распластавшись на мокрой траве, не меньше минуты бессмысленно пялился в затянутое тучами небо.
Ни с той ни с другой стороны не доносилось ни звука. Наконец Стив подошел проверить моего противника, а затем, приподняв его тушу, дал мне возможность выползти из-под него. Хоть и на трясущихся от перенапряжения ногах, но я встал без чужой помощи и еще некоторое время, уперев руки в колени и согнувшись в три погибели, пытался отдышаться.
Кажется, получилось. Все так и стояли, молча и неподвижно, ожидая слова победителя. Я тоже ждал. Наконец, Сальватруш зашевелился, перевалился на бок и даже сел, упираясь обеими руками в землю. Здоров он все-таки был. Обычно после таких поединков проигравшего уносят из клетки на носилках. А иногда и победителя тоже.
Я подождал еще немного, давая ему возможность встать и выслушать меня стоя.
— Уговор все слышали? — Банда молчала, опустив головы. — Есть желающие оспорить?
Ни один не осмелился поднять на меня глаза. По их собачьим правилам, я уже считался их вожаком, только связываться с такой мразью мне больше не хотелось. Я махнул рукой и развернулся к ним спиной, собираясь вернуться к своим.
Но Мара Сальватруш до последнего оставался Марой Сальватрушем — подлым отбросом с гнилым нутром. Услышав за спиной короткий хрип, я резко отскочил влево, а рукой перехватил кулак с зажатым в нем коротким клинком. Мы еще не вышли из Ведьминого Круга, так что с точки зрения шакалов, Мара вполне мог считаться правым, даже напав со спины.
Но тогда и я имел право на ответку. Рывком развернув его лицом к себе и все так же держа за руку, я с маху боднул его головой в лицо. Подождал пару секунд, когда ему на грудь начнут капать кровавые сопли.
— Готов?
— Че? — Сальватруш уставился на меня мутными глазами.
— Запоминать, что я скажу. Нельзя убивать людей. — Ухватив его левой за локоть, я резко дернул вниз кисть руки. Раздался хруст. Мара взвыл, кто-то за его спиной тихо охнул. — Нельзя… — Пока он не очухался, я проделал то же самое с его второй рукой. — … продавать дурь. Она тоже убивает. Запомнил?
— Су-у-ука…
— Или ноги тоже сломать?
— З-запомнил.
— Ну, тогда иди. Больше не увидимся.
Шатаясь, как пьяный, Сальватруш побрел в сторону своей банды. Перед ним расступались, как перед прокаженным. Так я и думал. Побежденному вожаку никто не предложит помощи. Скорее всего, добьют и тихо закопают где-нибудь на пустыре под кучей мусора.
Ну и хрен с ним. Главное, чтобы его преемник помнил, чем заканчиваются подобные визиты вежливости в Лобо-дель-Валле. Доброе слово, подтвержденное кулаком, гораздо убедительнее одного доброго слова.
Еще раз всмотревшись в широкую ссутулившуюся спину, я только сейчас заметил, что вся она располосована глубокими и длинными царапинами, словно от когтей крупного зверя. Кто же это его так? Я опустил глаза и с удивлением уставился на собственные руки. Разбитые костяшки пальцев меня не удивили, а вот засыхающие сгустки крови под ногтями были чем-то новеньким.
Я еще стоял, разглядывая свои руки, когда подошедший Мануэль протянул мне мою майку и свитер. Надо же, я до сих пор не чувствовал холода.
— Не бойся, — тихо сказал Мануэль, — люди ничего не поняли. Только одержимые маниту видели, как ты выпустил на свободу своего волка. А таких тут было всего трое. Ты да я, да этот… уже почти покойник, — он кивнул в сторону, куда за своим поверженным вожаком потянулись остальные шакалы.
