— Пойдем, покажу тебе твою комнату.
* * *
По привычке проснувшись в семь утра, я поймал себя на мысли, что улыбаюсь как идиот. Но уже через десять минут я вернулся в свое привычное состояние — озлобленно-настороженное. Покахонтас в квартире не было.
Никаких следов ее пребывания ни на кухне, ни в остальных комнатах. Лишь слегка приоткрытая раздвижная дверь на террасу. Если эта дрянь выходит и входит в дом через окно на сорок пятом этаже, я не знаю, что я с ней сделаю.
А что я, собственно, мог сделать? Я помнил девушку из племени койотов с длинными, перекинутыми на грудь косами, молчаливую и застенчивую. Да и с ней я облажался, надо признать. Эта же новая Аделина Гарсия, совершенно непонятная и все так же закрытая на сто замков, была мне и вовсе незнакома.
Я отправился выпустить пар в спортивный зал. Под него была отведена самая большая из комнат, хотя ничего, кроме подвешенного к потолку мешка с песком здесь не было.
Я заметил Покахонтас сразу, как только ее тень мелькнула в дверном проеме, но не прекратил своего занятия.
— Какао будешь? — Я кивнул, продолжая методично избивать мешок.
Бум-бум-бумбумбум.
Левый в голову, правый в голову — классика жанра.
— И долго ты так можешь? — Покахонтас почему-то решила задержаться.
Я пожал плечами. На самом деле, я колотил мешок уже минут тридцать, но моей злости хватило бы еще на полдня.
Два левых джеба и снова прямой правый.
— Тупое занятие.
Я опустил руки и перевел дыхание.
— Уверена? — Я взял с этажерки у стены полотенце и вытер стекающий на глаза пот. — Иди сюда.
Кажется, ей действительно было любопытно.
— Твой противник движущаяся мишень. Твоя задача попасть в него. Бить надо быстро, сильно и точно. Вот, вот и вот, — я указал пальцем на три протертых ударами пятна. — Попробуй.
Я отступил на три шага и начал расстегивать перчатки без пальцев.
Бум-бум-бум. Быстро, точно, но не сильно.
— Твой противник от этого даже не почешется. Давай еще.
Я встал напротив, чтобы придержать качающийся мешок. Покахонтас, как и я, была в кедах и спортивных штанах. Только в отличие от меня, до пояса голого, в плотно облегающей тело темной майке. И ее лицо и ключицы так же поблескивали от пота. Я осторожно втянул в себя ее запах — здоровый и естественный. Никаким мужиком от нее не воняло, и я немного расслабился.
— Нет, это явно не мое. — Болезненно морщась, она встряхнула руками. — Женщинам не следует драться.
Я тоже так считал, и все же… Если бы десять лет назад она хотя бы попыталась сразиться со мной, возможно, теперь все было бы иначе.
— Иногда женщине нужно выиграть всего несколько секунд, чтобы успеть сбежать или позвать на помощь. Смотри. — Я взял в ладони ее пальцы и поочередно прикоснулся ими к боковым линиям моей головы, затем лица и шеи. — Удар сюда заставит твоего противника как минимум отшатнуться. Или ненадолго потерять ориентацию, если ударить сильнее.
Она снова поморщилась.
— Уже представляю, как это больно. По-моему, все-таки лучше сбежать.
И исчезнуть на десять лет. Лина, ты и вообразить не можешь эту боль.
ЛИНА
За мой своевольный разрыв связи там, на Девичьей скале, Уитаке отомстила мне чисто по-женски. После Джокера ван Хорна мне так и не удалось завязать отношения хоть с кем-нибудь более-менее подходящим. Пару раз даже приходилось удирать со свидания, застегивая на себе одежду и подвывая от чувства гадливости.
Прикосновения мужчин казались какими-то липкими, а попытка поцеловать неизменно отзывалась рвотными позывами в желудке.
Вот почему я была так потрясена, когда руки Джокера не испугали меня. Ни тогда, когда он, обхватив ладонями мою талию, снял со своей кровати и поставил на пол. Ни сейчас, когда заставил прикоснуться к своему лицу. Его кожа словно вплавлялась в мою, но без боли и принуждения, и разорвать этот контакт было сложно прежде всего мне самой.
Единственным способом отвлечься от смущающих покой мыслей была, конечно, работа. Подвязав волосы банданой, чтобы челка не лезла в глаза, я занялась защитой жилья.
Босс молча наблюдал, как я разрисовываю защитными знаками его белоснежные стены, затем фыркнул, пробормотал что-то себе под нос и свалил из дома. Правда успел, как злая мачеха, оставить мне длиннющий список поручений.
Вымыв руки и открыв ноутбук, я поняла, что если мне, как это принято у Золушек, хочется отправиться на бал, то придется сначала разгрести гору почты высотой в Монблан; затем распечатать и сложить на стол Джокеру то, что мне самой кажется срочным; и, наконец, просеять интернет в поисках свежего дерьмеца, что вылили на «Ван Хорн Файненшл Инкорпорейтед» наши СМИ, и сложить отдельной кучкой ему в файл «Пресса-04/15/16». Пусть наслаждается.
Но если он рассчитывал, что я закопаюсь в его делах до позднего вечера, то сильно просчитался. Я еще успела запечь в духовке (похоже, до меня ею никто не пользовался) кусок свинины, щедро нашпиговав его чесноком и пряными травами, и испекла кукурузный хлеб со сладким перцем.
Когда Джокер в седьмом часу вечера ввалился в квартиру, он сначала замер с полуприкрытыми глазами и жадно трепещущими от домашних запахов ноздрями, а только потом заметил меня, стоящую на одной ноге с ботинком в руках.
— Куда собралась?
Понимая, что претензии на частную жизнь его только разозлят, ответила сразу:
— В «Мескалито». Проверю, как там дела у лоспончосов. И все такое. Ужин на столе, не скучай.
В конце концов, право на выходной я имела, а ему до моего возвращения тоже будет чем заняться: среди прочей информации, я добыла из мутного медиа-потока высказывания сенатора Холбрука о Вилде ван Хорне в общем и его компании в частности. Кажется, эти семьи больше не дружат.
Короче, крыть ему было нечем, и меня отпустили с миром.
Первые же шаги по улицам Восточного Харлема отозвались где-то в животе радостной дрожью. Не ожидала, что так соскучусь по своему району меньше, чем за неделю. Шакалята на углу играли в «стукалочку». Старик в вязаной куртке устроился на раскладном стуле с газетой перед порогом своего дома. Две пожилые сеньоры придирчиво перебирали молодую кукурузу на лотке. Продавцу-ягуару их препирательства, видимо, поднадоели, и он решил ускорить процесс. Зашуршал пластиковым пакетом и протянул руку к горке кукурузы:
— Вам подлиннее или покороче?
— Слава богу, нам уже все равно. — Это сеньора в шляпке с простеганными полями.
Согнувшись пополам и мелко вздрагивая от смеха, я продолжила свой путь. В спину мне донеслось:
— Говори за себя, Лусита. — Это, видимо, сеньора с красным цветком в жидком пучке. — Мне, пожалуйста, подлиннее.
