Лет с десяти, осознав неизбежность смерти, от которой не удастся спрятаться под одеялом, я стала много думать о том, что будет с нами там, дальше. К счастью, тогда был жив дедушка, он-то и развеял мои страхи.
Большая Дорога был великим шаманом, он рождался несколько раз. И в свой самый первый раз он был человеком, воином-койотом племени, жившего в горах севернее Чиуауа. Однажды в бою его убили, но он не заметил этого, встал и вернулся домой. Когда ему показалось странным, что жена и сын не смотрят на него и словно бы вообще не замечают, он вернулся обратно к ручью, где упал в последний раз, и нашел там свое тело.
Потом он рождался рыбой, птицей и даже бизоном. «Рыбам нелегко живется, — рассказывал он, — потому что в ручьях им мало еды. Но они все равно веселые и много танцуют». Да, думала я, стать рыбой было бы неплохо. «Жить птицей было труднее из-за холодной зимы. Было мало корма, а на ночь вся стая набивалась в одно дупло. Когда я попадал вниз, то думал, что меня раздавят те, кто находился сверху». Мы с Анной никогда не выкидывали крошки и относили птицам остатки маисовой каши. «Быть бизоном было лучше всего, потому что мы не боялись холода и умели добывать корм из-под снега. Но нам всегда надо было быть начеку из-за охотников, которые могли подкрасться к нашему племени в любой момент». Теперь бизоны живут в заповедниках и питомниках, так что я их так и не увидела.
Вот почему я выросла с уверенностью, что души людей, животных и птиц одинаковы. Различие заключается лишь в телах, которые мы получаем при рождении. И вдруг на тебе — душа человека может лишиться тела и неприкаянно шляться среди живых. Такие дела.
Сейчас мне казалось, что я сплю и вижу странный сон. Главным было не заиграться по этим сонным правилам, а то можно и не проснуться.
Мне был доступен простой и надежный способ вернуться в реальность. Я прошла на кухню. В воздухе висел запах горелого провода, и Анна пыталась ладошкой выгнать его в окно.
— Что здесь произошло? — Поинтересовалась я просто, чтобы начать разговор.
— Понимаешь, — объяснила сестра, — из нашего тостера вдруг вышел волшебный дым. А без волшебного дыма тостер не работает. Может быть, испечешь что-нибудь? — Она просительно заглянула мне в глаза.
Ну что ж, корица и лимонная цедра у меня всегда в запасе имелись.
Процесс вымешивания теста всегда успокаивал меня, как ничто иное. Растянуть податливую массу в длинную полосу, скатать рулетиком к себе, повернуть на девяносто градусов и повторить. И повторить. И повторить раз десять.
Я убрала готовое тесто в миску, накрыла влажным полотенцем и поставила на подоконник. В запасе у меня было тридцать минут, следовало их чем-то занять.
Ноутбук, подаренный мне на пятнадцатилетие, лежал на столе в моей комнате. Это была моя самая дорогая вещь. А еще две недели назад он стал моей связью с новым другом.
Конечно, католическая школа Святой Троицы, где мне предстояло учиться, имела свой сайт. Здесь родители, учителя и ученики обсуждали текущие дела. Ученикам паролем для входа служил номер студенческого билета, он же давал им возможность обсуждать свои дела в чате, вдали от всевидящих взоров родителей и педагогов. До первой жалобы на грубость, естественно. Мне было любопытно, я и зарегистрировалась. Сама не знаю, почему, я взяла ник «Сова». Наверное, не хотела иметь ничего общего с Красотками, Пинки, Бэби и Секси, которыми так и кишел список пользователей.
Первое сообщение пришло мне через три дня.
Волк: Привет. Ты новенькая?
Сова: Да. Привет.
Ну, допустим, выяснить это было не трудно. Моя фотография уже красовалась среди учеников выпускного класса: длинноволосые блондинки, ослепляющие белозубыми улыбками и сиянием опушенных густыми ресницами глаз (самые лучшие искусственные ресницы делают из соболя, сообщила мне Анна); загорелые парни в футбольной форме с накладными плечами под сине-белыми свитерами. И я с перекинутыми на грудь черными косами и типично-койотско-невозмутимой физиономией.
Фотография Вилда ван Хорна вообще отсутствовала, и это дало мне кратковременную надежду, что он все-таки закончит школу где-нибудь подальше от меня, но еженедельные вечеринки в Логове явно говорили об обратном.
Странные друзья появились у меня в Лобо-дель-Валле — элегантное привидение и любитель кино без лица и голоса вообще.
Волк: Привет. Чем занимаешься?
Сова: Думаю, стоит ли начинать смотреть новый фильм. У меня не так много времени.
Волк: Что за фильм?
Сова: «Горечь и сладость».
Волк: Опять из страны Чосон? Ты знаешь, что ее еще называют Страной Утренней Свежести? Вот такое длинное название для такого маленького клочка земли.
Сова: Я в курсе. Но, согласись, эти ребята мастера помахать ногами. И сцены боев поставлены не хуже, чем в Срединной Империи.
Волк: А что, про любовь смотреть не нравится?
Сова: Нравится, если снято по-умному.
Волк: Это как?
Сова: Ну, чтобы романические сцены занимали не больше пяти процентов от продолжительности фильма. Без учета прогона титров, конечно (смайлик). Главное, чтобы сцены были сильные. Тогда эмоциональный эффект сохранится на все время фильма и остальные сцены получат дополнительный смысл.
Волк: Кажется, понял. Это как бросить камень на середину пруда…
Сова: …и смотреть как расходятся круги по воде. И покачиваются щепки, мусор и опавшие листья.
Волк: Пожалуй, посмотрю тоже. Ты умеешь быть убедительной.
Сова: Пока (смайлик).
С моей подачи Волк уже посмотрел «Олд-бой», «Король», «Инсайдеры» и «Сочувствие господину Месть». Обсуждать с ним эти фильмы было двойным удовольствием.
За ужином Анна заявила, что жизнь слишком коротка, чтобы откладывать десерт на потом, и притянула к себе всю тарелку. Чудом удалось отбить у нее несколько штук. Глядя на нас, мама только посмеивалась.
— Ты куда-то собралась? — Спросила она после ужина, глядя, как я складываю выпечку в бумажный пакет.
Теперь по вечерам мама отпускала меня без страха, и это был еще один бонус от моей белочки-Сэлели. С тех пор, как она среди ночи спрыгнула мне на подушку, пощекотала лицо пушистым хвостом, а затем свернулась клубочком в самом сердце, я нарадоваться на нее не могла.
Зря я попыталась выйти через ворота усадьбы. Конечно, обе створки были распахнуты настежь, но в них постоянно въезжали и выезжали машины. Из окон, из люков на крыше выглядывали возбужденно галдящие подростки, еще не пьяные, но уже на взводе.
— А кто это у нас тут такой хорошенький? — С подножки монструозного гелендвагена на полном ходу спрыгнула высокая фигура и по инерции пробежала несколько шагов по направлению ко мне. — Ты тоже получила приглашение?
— Нет. — Отвечать мне не хотелось, но молчание могли расценить как провокацию. — И я уже ухожу.
