А мама останется здесь одна.
Когда я еще стояла на пороге маминого дома, три часа с семьей казались мне царским подарком. Но сейчас, когда мое время подходило к концу, было до слез обидно, что я так мало могу побыть с дорогими мне людьми. Всего три часа. Впервые за десять лет.
Мы решили никуда сегодня не идти. Я испекла печенье мадлен, и мы с Анной умяли всю тарелку, запивая его молоком. Сначала мама пыталась впихнуть в нас свои каса-реллека
[40], но потом сдалась. Просто сидела вместе с нами за маленьким столом в маленькой кухне и, подперев рукой подбородок, слушала, как мы с Анной стрекочем, словно две ошалевших от долгого молчания сойки.
У мамы в доме все было маленьким, но таким уютным и милым, что улететь из этого семейного гнезда казалось просто невозможным. С другой стороны, спать мне было негде. Разве что в гостиной или у Анны на рабочем столе.
— Хоть бы предупредила заранее, — мама погладила мою руку. Ее ладонь была грубоватой и чуть шершавой. — Мы бы поставили тебе раскладную кровать на чердаке. Ты не смотри, что домик маленький. У нас везде порядок.
Конечно, у мамы был порядок — и в доме, где домотканые дорожки устилали полы из сосновой доски, и в садике, где буйствовала бело-розовая сирень.
— Все твои вещи в коробках на чердаке. — Подхватила Анна. — Мы ничего не выкидывали.
Это хорошо. Возможно, мне еще понадобятся и мои старые заготовки для талисманов и любовно собранные бирюзовые и перламутровые бусины, и иглы дикобраза.
— Я скоро ухожу. Не хочу, чтобы ванхорновский лимузин маячил перед вашим домом.
Огромная черная машина и так произвела достаточно впечатления на соседей, и я не собиралась давать повод для новых сплетен.
Отправила Джокеру сообщение, что возвращаюсь своим ходом, и знакомой дорогой через овраг прогулялась до Логова. Я и забыла, каким неуютным на самом деле был этот дом. А сейчас здесь, ко всему прочему, пахло близкой смертью. Пожалуй, заснуть мне сегодня будет проблематично.
Я ожидала чего-то подобного, потому и чуть задержалась в овраге — нарвала молодых побегов пустырника. Бесшумно прошла на кухню, дождалась, пока закипит чайник и заварила настой покрепче в белую фаянсовую кружку. Немного подумала, и приготовила вторую такую же щедрую порцию. Отдам Джокеру. Будем считать ее трубкой мира.
На втором этаже было темно, лишь из приоткрытой двери библиотеки падала узкая полоса неяркого света. Вилд сидел, положив голову на покоящиеся поверх столешницы руки. Он не мог меня услышать. Но почуять запах травы должен был наверняка.
— Тебе не стоило отказываться от машины. Южный район не годится для ночных прогулок. — Он медленно поднял голову и откинулся на спинку стула. — Больше так не делай.
Я поставила перед ним чашку и уселась напротив. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза.
— Знаешь, Джокер, в свой первый год в Нью-Амстердаме я жила на границе Оушен-Хилл и Браунсвилля. В заброшенном праджекте. Все проемы на фасаде на уровне трех этажей были замурованы, так что в «свою» квартиру я ходила по стене.
Его глаза опасно сощурились:
— Хочешь посеять во мне чувство вины?
Я пожала плечами:
— Хочу сказать, что мне плевать на твои приказы.
Видимо, ответа у него не нашлось, потому что Джокер сделал глоток из чашки. И даже не поморщился.
— Что это?
— Безобидная травка. Дают даже старикам и детям. Будешь сегодня спать, как младенец. Какие у нас завтра планы?
— С утра я поеду в госпиталь к матери. Затем к нотариусу. После смерти матери в силу вступает основная часть завещания деда. Возможно, потом будет еще несколько встреч.
Ясно. Стервятники слетятся на добычу. Лучше быть к этому готовым.
— Вилд?
— Да?
— Твоя мама умрет. Мне жаль.
Впервые я видела такую пронзительную тоску в его желтых глазах. И этот взгляд причинял мне физическую боль. Вот что испугало меня по-настоящему.
— Я знаю.
Я кивнула и попыталась встать, но меня задержала его ладонь, захватившая в плен мое запястье. И снова по коже побежали искорки электрических разрядов. Честное слово, я уже стала бояться его прикосновений.
— И как оно было там, в Браунсвилле?
— Лучше, чем ты думаешь.
Я не солгала. «Моя» квартира на третьем этаже отличалась от любой другой только наличием кирпичной кладки в оконном проеме. После того, как я до отказа отвернула вентиль на водяной трубе, и из крана полилась вода, сначала ржавая, а потом чистая и чуть пахнущая хлором, проблема с жильем на зиму была решена.
За сутки я отмыла пол и стены в маленькой квартире-студии, привела в порядок ванную комнату и застелила пол большим куском ковролина. В мебели я не нуждалась — спальный мешок, раскладной столик на низких ножках и несколько крючков для одежды полностью удовлетворили мои потребности. А как подключиться к электрическому проводу на ближайшем столбе в Браунсвилле знает каждый младенец.
Джокер низко опустил голову, и я не могла разглядеть, какие чувства отражаются на его лице. Да и не интересовалась. Я осторожно высвободила руку и бесшумно вышла из библиотеки. Мне не нужна твоя боль, Вилд ван Хорн. Я не хочу твоей печали.
Свою спальню на третьем этаже я нашла сразу. В ней тоже горел свет. Розовый мягкий свет красной лампы. Почти такой же, какая стояла сейчас в комнате Анны. Какая была подарена мне десять лет назад. Эта была совершенно новой.
Рюкзак лежал в кресле. Разбирать его прямо сейчас не было никакой необходимости, потому что в изножье кровати меня ждал белый махровый халат, а все необходимое от зубной щетки до дорогущего крема было расставлено на стеклянной полочке в ванной.
Опустившись на пол рядом с кроватью, я выключила лампу. Включила. Снова выключила. Несмотря на выпитый отвар, спать не хотелось.
Я бесшумно спустилась на первый этаж и заглянула в гостиную. Ага, вот он — отличный виски, даже не откупоренный. Лучшее средство от тоски, что придумало человечество. После пленки с пузырьками, конечо.
Прихватив бутылку и пару стаканов, я вышла через парадную дверь и сделала шаг в замершую в ожидании рассвета темноту.
* * *
Алфредо появился, как только над стаканом с виски вспыхнул голубой огонек.
— Рад видеть тебя, Лина. — Он устроился рядом со мной на заросшей мхом древней могильной плите. — Уж и не чаял свидеться в этой жизни.
— Звучит несколько двусмысленно, не находишь? — Я сделала вид что чокаюсь своим настоящим стаканом с его призрачным. — Я тоже скучала, Алфредо. Ужасно.
Призрак приподнял брови в притворном изумлении.
