— Какой душ? Какой завтрак!? — Я уже застегивала рубашку. Странно, но пуговицы были на месте. — Нам ехать несколько часов. Кто знает, сколько ему нужно времени на восстановление. Колдуна надо брать тепленьким, пока он еще не пришел в себя.
Вилд проникся. Надо отдать ему должное, одеваться быстро он умел.
— Бери все необходимое, потом спускайся и иди к гаражу. Я захвачу ключи.
А еще он успел взять воду. Я жадно приникла к горлышку пластиковой бутылки и, только ополовинив ее, смогла заговорить снова:
— Восточный склон Скагита. Орлиный перевал. Дальше покажу.
Ну что сказать, машину водил он тоже отлично. Мы добрались всего за два часа. Проехать тропинку до примеченного мной каменного карниза, конечно, не получилось. Глядя, как я вытаскиваю с заднего сиденья рюкзак, он задумчиво спросил:
— Лина? А тебе обязательно подходить к нему вплотную, ну, чтобы вернуть стрелу.
— Да, в общем, нет.
Пожалуй, он был прав. Лучше нанести удар заранее, до того, как колдун учует наш запах. Извлекла из рюкзака ловца и трубочку. На этот раз, несмотря на то, что стрела была самой большой из всех, обошлось без накладок.
Подрагивающая от сдерживаемой мощи шаровая молния зависла в воздухе в ярде от моего лица.
— Пусть к нему вернется то, что он послал людям.
Это было больше похоже на залп тяжелого орудия. Если я не промахнулась, колдун не оправится уже никогда. И все же надо было убедиться. Я сунула трубочку в карман, а рюкзак вернула на место.
— Пойдем, посмотрим, что с ним.
В ту же секунду ррраз… сильные руки перехватили меня поперек туловища. Два… мои ноги беспомощно дрыгнулись в воздухе. Три… я обнаружила себя на заднем сиденье ванхорновского Рендж Ровера. Щелкнули кнопки на всех четырех дверцах. Затем стекло заднего окна немного опустилось.
Оставил мне щелку для дыхания, сукин сын? Вот, значит, как?
— Открой машину, Джокер!
Его улыбающееся лицо приблизилось к стеклу:
— Прости, Лина. Дальше я сам. Постараюсь управиться побыстрее.
Его глаза просто искрились предвкушением и азартом. Я бы, наверное, залюбовалась ими, если бы не была так зла.
— Выпусти меня! Я тебе не морская свинка, чтобы в клетке сидеть.
— Я только туда и обратно. Не успеешь соскучиться, моя прелесть.
Он еще и издевался. Вилд вытащил из-за спины спрятанный пистолет — и как я его не заметила — и заткнул за пояс джинсов спереди. Нет, конечно, он меня не выпустит. Оставалось только устало признать свое поражение:
— Джокер, ты сволочь.
— Конечно, любовь моя, — сразу согласился он и подмигнул веселым глазом. — Но я твоя сволочь. А это, сама понимаешь, совсем другое дело.
В два прыжка он достиг поворота тропы и исчез из виду. Я допила воду из открытой бутылки и перебралась на сиденье водителя. Снять защитный кожух под рулем оказалось совсем не трудно. Но потом я могла лишь тупо таращиться на пучок разноцветных проводов.
Что тут с чем нужно соединять? В фильмах все выглядело гораздо проще, а мне хотелось бы, чтобы после моих опытов машина все-таки могла ехать.
Придется, видимо, довериться Джокеру. Хоть это и казалось диким на первый взгляд.
Глава 32
ВИЛД
Пистолет я взял с собой просто на всякий случай. Я и с самого начала не планировал убивать старика, а теперь, когда увидел, что с ним стало после удара стрелы, тем более.
Он стоял напротив меня, покачиваясь на полусогнутых ногах и зажимал рукой рану на груди. И смотрел, как густая темная кровь капает с его пальцев и пятнает разноцветную гальку под ногами.
— Ты пришел, — произнес он и поднял голову.
Да, это было то самое лицо, которое я столько лет видел в своих детских кошмарах. Из под сальных седых косм на меня смотрели пронзительные черные глаза.
Вот чего я не ожидал, так этого того, что он будет улыбаться. Все-таки старый койот был чертовский крепким сукиным сыном. А еще у него были острые, словно заточенные напильником, зубы.
Вендиго. Койот, когда-то бывший человеком, но полностью отдавший свою душу злым духам. И заплативший за свою долгую жизнь жизнями всех своих близких. Полубезумное существо, терзаемое ненасытным голодом и злобой.
Глупо было спрашивать, за что он когда-то поступил так жестоко с невинным ребенком. И все же я спросил.
— Что ты имел против меня, колдун?
Его ухмылка стала шире:
— Ты последний в своем проклятом роду. Я должен был завершить дело своих предков. Мой народ будет отомщен.
Возражений у меня не нашлось. Учитывая, сколько койотов было истреблено первыми ван Хорнами, высадившимися на эти берега, расчет казался более, чем справедливым. И все же, я должен был дать ему последний шанс:
— Я верну твоему народу часть земель. Я обещал.
— Кому ты обещал? — Он скалился так, словно собирался впиться мне в горло. — Своей девке?
— Она чистокровная пайюта, и заботится о своем народе.
Он сплюнул кровью:
— Она тварь, связавшаяся с волком, и заслужила свою судьбу.
Похоже, старик совсем ослаб, потому что даже его плевок не долетел до земли, а сполз с окровавленных губ на подбородок.
Ладно, я еще мог послушать, как выживший из ума придурок кроет всеми хренами меня, но Лина такого хамства уж точно не заслуживала.
— Пока, людоед. — Я повернулся, чтобы уйти. — Не скучай. Поговорим в другой раз. На том свете.
Мне в спину полетел жуткий булькающий смех:
— Раньше, щенок. Мы встретимся гораздо раньше.
Даже если бы я хотел, то все равно не смог бы предотвратить то, что случилось потом. Крик замер у меня в горле, когда я увидел, как колдун шагнул в костер, и пламя с шипением вспыхнуло. Словно в него швырнули пригоршню пороха.
Его тело горело, как бумага. Огонь одним дуновением сорвал со старика одежду и багровыми пальцами охватил его голое тело. Пару секунд кожа казалась желтой, как пергамент. Затем по ней прихотливыми узорами пробежали красные линии. На моих глазах вздувался и распухал живот, с шипением закапал на горящие угли жир. Оранжевые языки облизывали уже мертвую плоть, сглаживая все ее выступы — ни носа ни ушей ни губ, на лице не осталось, но оно все еще продолжало смотреть на меня черными ямами глазниц.
Самое страшное, что он все еще стоял, словно привязанный к столбу еретик. Смрад горящих внутренностей и содержимого кишечника перебивал запах паленого мяса. Я сделал несколько шагов назад, и чуть не упал, зацепившись ногой за камень.
Не в силах отвести от костра глаза, я наблюдал, как с тихим треском костей распалась обгорелая плоть, как, удовлетворенно урча, пламя облизывает похожую на черную куриную лапу руку — все, что осталось от старика. Только эта скрюченная кисть и горка белого пепла.
