— Просто пригрозил ее семье. Человек с любовью в сердце всегда уязвим. Собирался дать ей денег на дорогу, но она не взяла.
Роб встал с дивана и теперь, чуть покачиваясь, стоял напротив меня.
— Какой же ты мудак, — тихо сказал он. Асиома, не нуждающаяся в доказательствах. — А я-то все эти годы считал ее сукой.
— Значит, мы оба мудаки. И оба наказаны. Эта невинная крошка в итоге поимела нас обоих.
Друг упрямо покачал головой:
— Нет, не достаточно наказаны. Идем.
— Куда?
Спросил больше для порядка. Я облажался и должен был принять свое наказание. Роб быстро шел к двери и задерживаться ради объяснений не собирался.
— В Ведьмин Круг, — бросил он через плечо.
* * *
Я действительно облажался перед другом, и потому намеренно пропустил несколько ударов, в том числе сокрушительный джеб в челюсть. Затем некоторое время лежал, скорчившись, на земле и покорно принимал пинки ногами по ребрам.
Наверное, Роб уже остыл, потому что пинать меня по почкам не пытался. Стало быть, можно было и поговорить. Например, о лопате.
Прежде чем закрыть свою машину, Роб вытащил ее, совершенно новенькую, с ценником на лотке, из багажника и пошел к воротам Роузхилл. Кажется, сегодня эти ржавые ворота споют одному из нас колыбельную.
Я, кряхтя и подсчитывая про себя возможный ущерб (синяк на скуле и пара трещин в ребрах), поднялся с земли и пристроил свой отбитый зад на поваленный камень.
— Есть закурить?
Роб поднял из травы куртку и, нащупав в кармане помятую пачку, бросил ее мне. Затем уселся рядом и тоже закурил.
— Собирался меня закопать, бро?
Он пожал плечами:
— Была такая мысль.
— Почему передумал?
Он прищурился и глубоко затянулся:
— Не хочу огорчать Лину.
Выяснять, как она относится ко мне, я пока не рисковал, но слова Роба придали мне храбрости.
— Думаешь, ей будет не все равно?
— Ты совсем дебил, чувак? — Он рассматривал меня сквозь струю табачного дыма. — Думаешь, такая девушка, как она, будет с кем-то спать ради выгоды?
Действительно. Почему-то не пришло в голову рассмотреть ситуацию с этой стороны.
— Но… но она все равно бросила меня, хотя все вокруг знали, что она моя.
— А ты ей это сказал, идиота кусок? Хоть раз? Не-е-ет. Ты обливал ее дерьмом, как только она оказывалась в пределах слуховой досягаемости. — Роб немного помолчал и спросил: — Сейчас-то хоть сказал?
— Скажу, как только разберусь с делами.
— Ладно. Не проеби свой последний шанс. — Друг щелчком отправил окурок в густую траву за границей Ведьминого Круга. — Сейчас бы курнуть чего повеселее. Есть?
— Нету. Завязал.
— А выпить?
— Тоже нет. Хотя… погоди.
Все так же кряхтя от боли, я поднялся с камня, подхватил лопату и пошел к камню со сколотой вершиной. Два шага вправо и три за Круг. Это должно быть здесь.
Через пять минут Роб отобрал у меня лопату. Меняясь по очереди, мы углубились в землю по грудь. Дальше копали, соблюдая осторожность. Наконец под лопатой что-то звякнуло. Друг наклонился и начал разгребать мокрый суглинок руками:
— Вот она. Целая и невредимая. Иди сюда, моя хорошая.
Он поставил на край невостребованной десять лет назад могилы облепленную грязью бутылку и выбрался наверх вслед за ней.
Горлышко кое-как обтерли подолом рубахи, а потом снова сидели на камне, передавая ставший на десять лет старше виски из рук в руки.
— Ты понимаешь, чувак, что если снова ее упустишь, все полетит псу под хвост? — Его язык уже слегка заплетался. — Ей нагадил, мне нагадил, себе тоже нагадил. И все зря.
— Не упущу. — Проскрипел я.
Снова помолчали. И снова Роб заговорил первым:
— Знаешь Анну, сестру Лины?
Я пожал плечами. Вроде, была какая-то сестра. Во всяком случае, Лина подпрыгивала как кузнечик, стоило только мне ее упомянуть.
— И что?
— Она выросла. Стала настоящей красавицей.
Я поперхнулся виски и кашлял, пока друг со всей дури не заехал мне по спине.
— Ох уж эти мне девочки Гарсия, — пробормотал я сквозь пьяный смех. — Никуда от них не деться.
— Это точно, — подтвердил он.
* * *
В Логове нас уже ждали Дик с Нортом. Похоже, их самолеты приземлились в Лос Анхелосе почти одновременно. Я взмахом руки прервал начавшийся было поток соболезнований:
— Не надо. На похоронах я наслушаюсь этой хрени по самые гланды. Наливайте.
Мы подняли первый бокал.
— Вы что, уже пытались друг друга прикопать? — Норт намекал на нашу перепачканную землей одежду. — По какому поводу?
— Могу предположить только один. Джокер увел у Роба бабу. — Дик всегда был самым проницательным из нас.
Глаза Норта полезли на лоб:
— Бабу? У Роба?! Невозможно. — Он растопырил пальцы, готовясь облапить меня за лицо. — Ай, красава! Дай я тебя поцелую.
— Это Лина, урод, — тихо и беззлобно объяснил Роб.
— А для тебя мисс Гарсия, — закончил я и с такой силой чокнулся с его стаканом, что чуть не расколотил оба.
— Ну… эээ… Роб, — Дик смотрел на Роба сочувственно, словно доктор, сообщающий пациенту о неизлечимой болезни. — Джокер ведь дрался за нее с Марой. Помнишь?
— Помню. Поэтому хочу сделать одно маленькое объявление. — Роб хищно уставился на этих двоих. — Если кто из вас, кобелей, положит свой блядский глаз на Анну Гарсия, лишу потомства с особым цинизмом. Усекли?
Его взгляд ясно говорил: все, чего недополучил сегодня я, в любой момент может быть роздано всем желающим.
— Усекли.
* * *
Первый утренний парадокс: если вечером лег спать в ботинках, утром будет болеть голова. Массируя готовый взорваться череп, я сел и огляделся. Подо мной находился диван, а вокруг валялись еще не очнувшиеся организмы.
Черт, была же причина, по которой я проснулся. Надо вспомнить. О! Пиво!
Второй утренний парадокс: пиво с утра не только вредно, но и полезно. Петляя по гостиной, а затем по холлу, я добрел до кухни. Холодильник открылся с первого рывка. Щелкнул ключ на жестяной банке. Первый глоток. Блаженство. Я приложил холодную жестянку к виску. Экстаз.
Вернулся обратно. За время моего отсутствия ни одно из тел даже не пошевелилось. Третий утренний парадокс: если вы проснулись на полу, значит, вы там заснули. Пусть встают сами.
