– Мы уезжаем, – сказала Астра.
Я удивленно застыла, ожидая объяснений, но больше она ничего не говорила. Тогда я взяла из шкафчика мешочки с травами и заварила себе и Астре чай с мятой. Я поставила перед Астрой чашку, из которой медленно поднимались спирали пара.
– Куда? – спросила я, сев напротив нее.
– За море.
«За морем ничего нет», – хотела сказать я, но промолчала. Если бы я собиралась прятаться, мне нужно было бы именно это. Уехать в никуда. Исчезнуть, чтобы Совет нас никогда не нашел.
Мы пили тот чай очень долго. По небу растеклась оранжевая краска, и кухня постепенно становилась все светлее и светлее, пока солнечные лучи не начали играть в наших пустых чашках, а мы все сидели. Я думала о том, как возьму одну из элатр и вернусь в особняк, пока Сайсы готовятся к отъезду. Отчего-то мне было трудно глядеть Астре в глаза. Прижавшись щекой к стене, она напевала грустную мелодию.
– Что это за песня? – спросила я.
– Колыбельная. Мой отец часто пел ее, когда я была маленькой. Тогда я не замечала, насколько красивый у него голос. Он звучит у меня в голове, каждый раз, когда я напеваю эту песенку, и теперь я понимаю, как сильно мне его не хватает. Знаешь, я ничего не любила так, как его пение и его объятия. У него были большие руки, которые всегда так приятно пахли. Мылом и чернилами… Он был очень добрым, мой отец. Никто не знал его так хорошо, как я. Он работал, и все видели его серьезным и важным, а потом он приходил ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи, и пел. Он пел мне про сонные глазки… «Песенки спеты, рассказаны сказки…». Я почти не помню слов, прошло так много времени… Знаешь, у меня ведь не было матери. Она умерла очень давно, и отец один заботился обо мне, уберегал, как мог. Он пел мне: «Спи, мое солнышко, засыпай… Папина радость, горя не знай…». Как-то так… Я сильно скучаю по нему, но знаешь, что странно? Недавно я поняла, что не помню его лица. Я не могла поверить в это. Я ходила кругами пытаясь вызвать в воспоминаниях его образ, но все тщетно. А потом я попыталась вспомнить его имя, и тоже не смогла. Разве это возможно? Как я могла забыть его имя? Я почти ничего не помню о нем, кроме его голоса, запаха его рук и обрывков этой колыбельной.
Астра задумчиво потянулась к чашке, но поняв, что та пустая, будто очнулась и огляделась вокруг. Вздохнув, она встала.
– Нужно собирать вещи, – сказала она. – Выезжаем после завтрака.
Я переложила чашки в раковину и хотела пойти к лестнице, но Астра окликнула меня.
– Лия, ты должна понять меня. Я знаю, Крон переживает за тебя. Он думает, что здесь ты будешь в безопасности, и, возможно, он прав. Но я не хочу рисковать своими детьми, не хочу, чтобы солдаты Совета всю жизнь бродили вокруг нашего дома… Чем быстрее мы во всем разберемся, тем лучше. Эрик всегда говорил, что мы должны взять тебя за море. Он говорил, что там ты найдешь ответы, которых нет больше нигде, и только так мы сможем остановить Совет.
– Остановить Совет?
Астра пожала плечами.
– Эрик всегда был мечтателем. Но он знал о тебе то, чего не знаем мы. Я думаю, было бы справедливо хотя бы попробовать сделать то, о чем он просил.
Я кивнула и направилась к лестнице. Незаметно подхватив свой узелок, я поднялась в комнату.
Я не стала сбегать от Сайсев. Узнав, что Эрик по какой-то причине хотел, чтобы я попала за море, я согласилась с Астрой – нужно попробовать. У меня было еще две недели до казни Вульфуса, и я могла вернуться в особняк чуть позже. А пока у меня был шанс узнать что-то по-настоящему важное.
Солнце все еще нависало над гранью моря, а мы верхом на элатрах уже парили над его отражением в воде. Вскоре все вокруг заблестело, а небо стало таким ярко-голубым, что невозможно было без слез поднять на него глаза. Почти всю дорогу я летела крепко зажмурившись. Летела туда, где не было ничего.
Крон сказал, что мы действительно летим в никуда.
– Мертвые острова – опустошенная земля. Там ничего нет.
Я спросила, зачем нам тогда туда лететь и что именно мы будем там искать, но он не ответил, только бросил недовольный взгляд на Астру. Она словно почувствовала это и крикнула вполоборота:
– Дома больше не безопасно!
Крон хмыкнул и отвернулся. Мы летели близко друг к другу, и только из-за этого я расслышала его ответ.
– Безопаснее, чем там.
Я не спросила, что он имел в виду. Чувствовала, что ничего хорошего, особенно для меня. Вскоре Крон, будто не выдержав молчания, сам заговорил. Он подлетел ко мне вплотную и сказал:
– Когда мы с отцом поехали за тобой, он говорил, что тебя нужно будет взять на Мертвые острова. Сказал, что там есть что-то и только ты сможешь это понять. Тогда нам станет ясно, как быть дальше.
Я кивнула.
– Астра сказала мне. Но почему мы сразу туда не полетели?
– Потому что мы не знаем, что там. Отец говорил, что мы должны быть осторожны. Он намекал, что поездка может быть… неприятной. Он должен был поехать с тобой и все рассказать. Без него не было смысла, поэтому мы решили ничего не делать, хотели, чтобы ты просто жила с нами. А теперь эти солдаты начали бродить вокруг дома. Совет ищет тебя, и они не успокоятся. Мама на взводе, говорит, что от них не спрятаться. Она почему-то жутко боится их. В общем, пришлось рискнуть, но не переживай, одну я тебя не оставлю. Что бы там ни было, пойдем вместе.
Из-за окружающего меня блеска, я не могла видеть его лица, и, наверное, он не мог видеть моего.
– Спасибо, – сказала я.
Мы летели уже несколько часов. Было неудобно и хотелось передохнуть, но море все не заканчивалось. Я чувствовала, как элатра подо мной борется с усталостью. Ей явно хотелось пить. Астра взяла с собой столько воды, сколько смогла – судя по тому, что мне рассказали о Мертвых островах, пресной воды там не было. Всю поклажу несла замыкающая элатры, и я никак не могла добраться до нее в полете.
– Потерпи, – прошептала я.
Я понятия не имела, как долго нам оставалось. Куда бы я ни смотрела, я видела только море и больше ничего.
– Интересно, где же эти острова… – пробормотала я, и вдруг произошло нечто удивительное. Так же, как я слышала голос матери в своей голове, я вдруг услышала звонкий голос, растягивающий слова, словно песню.
«Они под нами».
Я вздрогнула и чуть не упала с элатры. Я так растерялась, что не сразу поняла, что именно ее мысли я и слышала.
– Разве… Разве ты умеешь говорить?
«Все живое умеет говорить. Просто не все умеют слушать».
Элатра пошла на снижение, и я крепче ухватилась за ее шею. Какое-то время казалось, что мы падаем прямо в воду, и только когда мы опустились достаточно низко, я разглядела пустую серую землю, тянувшуюся вдоль горизонта.
Мы приземлились и слезли с элатр. Первое время никто ничего не говорил. Это было странное ощущение. Мы стояли на твердой земле, но казалось, вот-вот и она уйдет из-под наших ног и резким рывком заставит очнуться ото сна. Было ветрено. Серый каменистый песок летал вокруг нас, создавая причудливые силуэты – как будто стая угрюмых призраков скользила в воздухе. Из-за отсутствия других звуков, гул ветра был очень громким, пробирающим.
