– Надеюсь, – сказал Лукас. – Ну, в любом случае, в данный момент я не могу придумать идею получше этой. Идем, надо выбрать место.
В десять тридцать тюремщики открыли камеру Лефорта и вывели ошеломленного маркиза во двор Бастилии. Аристократ не спал всю ночь. Он провел то, что считал своей последней ночью на земле, в молитвах. Человек, который до этого видел в религии лишь пустую риторику, Лефорт в последние часы своей жизни обрел веру. У него не было надежды, вообще никакой. Он слишком хорошо знал, как сильно люди его ненавидели и насколько оправданной была эта ненависть, и понимал, что не может ожидать пощады. Он знал об этом, когда его арестовали в тот самый момент, когда ему казалось, что он сумеет осуществить свой побег. По иронии судьбы, за день до того, как он должен был умереть, он узнал, что человек, который был ответственен за его арест, вскоре последует за ним по ступеням, ведущим к гильотине. Один из стражников рассказал ему, что сержант Бибо тоже был брошен в камеру в северной башне за то, что позволил сбежать герцогу де Шали. Стражник, кровожадный старый крестьянин, нашел эту иронию забавной, но сам факт того, что Бибо должен был умереть, не принес Лефорту никакого утешения. Вместо того, чтобы постоянно думать о том, что человек, который привел его к этой судьбе, разделит ее, Лефорт думал о де Шали, старике, который добился своей свободы. Это казалось чудовищно несправедливым. Жизнь де Шали шла к закату, ему оставалось недолго. Лефорту же было тридцать семь, и он был в расцвете сил.
Он был очень напуган, но теперь страх испарился. Лефорт оцепенел. Он нашел это необычайно загадочным. Снова и снова он думал про себя: «Я скоро умру. Почему я ничего не чувствую?»
Они усадили его в повозку, грубую двухколесную деревянную тележку, с обеих сторон которой выстроился небольшой эскорт солдат Республики. Возница, от которого несло чесноком, посмотрел на него только один раз, безразлично плюнул на его рубашку, затем повернулся спиной к нему и несколько раз хлопнул вожжами вверх и вниз, чтобы заставить лошадей двигаться. Повозка рывком тронулась с места и проехала через ворота с Лефортом в качестве единственного пассажира. Маркиз сделал глубокий дрожащий вдох, решив, что он не даст черни удовольствия увидеть его испуганным. На самом деле, он не боялся. Он принял смерть с глубоким отчаянием и пережил гамму всех возможных эмоций. Ничего не осталось.
Я пойду на смерть с достоинством, подумал он. До самого конца, я покажу этому сброду, что я лучше их.
Улица была заполнена людьми. Он удивился, увидев, сколько их пришло проводить его. Шум был оглушительным. Они смеялись, кричали, глумились и раскачивали повозку, пытаясь схватить его за одежду, прикоснуться к нему, ударить его, плюнуть в него или запустить в него мусором.
Они последовали за тележкой, когда та ехала по улице к Place de la Révolution, и солдаты прикладывали лишь самые символические усилия, чтобы как-то их сдерживать. Тележка свернула на другую улочку, и какая-то старуха попыталась на нее забраться. Лефорт смотрел сквозь нее, пока та орала ему в лицо что-то нечленораздельное. Один из солдат стащил ее на землю, а затем повернулся, чтобы посмотреть на Лефорта со смесью отвращения и раздражения. В центре лба солдата появилась дыра.
Лефорт увидел ее и нахмурился. Тележка подалась вперед, и солдат упал, оставшись позади, пока шествие продолжилось. В недоумении Лефорт повернулся, чтобы посмотреть на упавшего солдата, но тут рухнул еще один солдат. На этот раз он услышал выстрел. Почти сразу же раздался еще один, и возница скатился с повозки, чтобы упасть безжизненной массой на мостовую. Еще один выстрел, еще один солдат упал.
Толпа обезумела.
– Какого черта? – сказал Финн. – Кто-то выбивает солдат!
– Ты что – сказал им…
– Я не говорил им ни в кого стрелять! – сказал Финн. – Их даже не должно быть здесь! Я послал им записку, чтобы они ждали прибытия Лефорта на площади!
Вокруг них толпа сыпанула во все стороны – люди в панике убегали от стрельбы, толкали друг друга и топтали тех несчастных, кто потерял равновесие в свалке и упал. Из небольшого отряда, назначенного для сопровождения маркиза де Лефорта, в живых оставался единственный солдат, и у него не было желания присоединиться к другим. Он бросил свой мушкет и побежал укрыться в здании через дорогу. Лошади с надетыми шорами и давно уже привыкшие к подобной какофонии, оставались стоять на месте, но чувствовали страх вокруг и нервно трогали копытами булыжник мостовой. Лефорт беспомощно стоял в повозке со связанными руками и не знал, что делать.
– Там наверху, – сказал Лукас, указывая на окно на втором этаже дома через дорогу.
– Пошли, – сказал Финн.
Они протолкнулись через толпу и бросились к дому, откуда велась стрельба. К тому времени не только они вычислили комнату на втором этаже, но им удалось проскочить в дверной проем дома чуть раньше нескольких других мужчин, один из которых размахивал пистолетом. Дверь в нужную им комнату была открыта, и когда все они в нее вломились, то обнаружили там не стрелка, а маленького мальчика лет двенадцати или тринадцати с черными волосами и пронзительными темными глазами. Он сидел, прижавшись к стене рядом с трупом мужчины, и когда они вошли, он начал плакать.
– Мой отец! – причитал он. – Этот человек убил моего отца!
В тот же момент на улице раздался крик, и они услышали топот лошадиных копыт по булыжникам. Один из мужчин, что бросились в комнату за ними, подбежал к окну, Лукас – прямо за ним.
– Это Лефорт! – закричал человек. – Лефорт убегает!
Выглянув в окно, Лукас увидел несущуюся по улице повозку, лошадей настегивала та самая старуха, которая всего несколько минут назад пыталась на нее забраться.
– Остановите его! – закричал человек, высунувшись далеко в окно. – Остановите его, он уходит!
Мальчик продолжал плакать о своем мертвом отце. Мужчины, ворвавшиеся в комнату позади Финна и Лукаса, побежали обратно на улицу, после того как тот, кто был вооружен пистолетом, выстрелил вслед уносящейся повозке. Финн и Лукас остались с мальчиком.
Лукас опустился на колени рядом с ним, положив одну руку на голову мальчишки.
– Что тут произошло, сынок? – сказал он.
– Мой отец, – всхлипнул мальчик, – этот человек пришел сюда и убил моего отца!
– Какой человек?
– Он убил моего отца! – запричитал мальчик. – Он убил его! Потом он ударил меня и сказал, что если я буду шуметь, он убьет и меня тоже!
Финн склонился над телом отца.
– Выстрелом в голову, – сказал он. – Сзади.
Он встал.
– Взгляни, – сказал он Лукасу, который пытался утешить мальчика. Он указал на пару пистолетов, лежащих на полу под столом у подоконника. – У него было несколько пистолетов, предварительно заряженных. Вот как он смог стрелять с такой скоростью. Здесь только два, думаю, что у него было по крайней мере еще два или три. Он услышал, как мы поднимаемся по лестнице, схватил пистолеты, которые мог унести, спрыгнул через окно на улицу и затерялся в толпе, в то время как его единомышленник умчался в повозке.
