Почему ваш отец был готов отказаться от блеска в глазах? В общем-то, он и не отказывался. Он обменял блеск в глазах на «цель в жизни» – на надежду обеспечить вам лучшую жизнь. На надежду, что на место старого блеска в глазах придет новый – блеск в глазах на вашем выпускном
{96}, на вашей свадьбе, при виде внуков, при мысли о том, что вы счастливы.
Роль отца состояла в том, что ваш папа обменял старый блеск в глазах – то, что он сам любил делать, – на новый блеск в глазах – любовь к вам.
У моего отца блеск в глазах вызывала работа, он всю жизнь занимался любимым делом
После этого упражнения одна моя слушательница сказала:
– А у моего отца настоящей страстью была работа. Мой отец всю жизнь делал, что хотел.
И в ее голосе прозвучала неподдельная обида.
Поскольку ее отец был еще жив, я попросил ее спросить у него, что было его страстью до того, как он познакомился с мамой, и до того, как он выбрал специализацию в колледже. Я вручил ей свою визитку. Через несколько месяцев она мне позвонила.
– Знаете, я последовала вашему совету. Папа сказал, что в старших классах любил играть в школьных спектаклях и всех смешить. Но он не мог позволить себе провести несколько лет в Голливуде или Нью-Йорке, чтобы проверить, удастся ли ему стать настоящим комедийным актером. Он сказал, что выбрал физику, потому что родители говорили, что это практичнее, чем театр. Оказывается, не так уж он и любил физику.
Я сразу понял, что в их отношениях что-то изменилось: ведь теперь она говорила «папа», а не «мой отец».
Папа говорит, что до знакомства с мамой любил летать на маленьких самолетах. Он отлетал все положенные часы и получил права пилота. Когда они с мамой познакомились, он взял ее с собой в полет на закате, и хотя она боялась, но всегда рассказывала нам, детям, как это было романтично – улететь с папой в закат – и что тогда они в первый раз поцеловались и вообще.
Папа работал пилотом, и я думала, что именно это вы и называете его страстью, его блеском в глазах. Но он сказал, что работа пилота – это сплошные инструкции Федерального авиационного агентства и большая ответственность, а вовсе не свобода, романтика и первые поцелуи. Тогда я поняла, что вы имели в виду, когда говорили, что блеск в глазах и профессия – разные вещи.
Но и это не главное! Я всегда обижалась, что папа ни разу не взял меня с собой в полет. Что я не могла приобщиться к блеску в его глазах. И вот я набралась храбрости и спросила его об этом. А он сказал, что мама категорически запретила ему брать нас, детей, в полеты, и меня, и брата, потому что маленькие самолеты очень ненадежны. И он сказал, что когда мама забеременела, они с ней договорились, что она больше не будет с ним летать, пока дети не вырастут.
Так вот, доктор Фаррелл, я хочу сказать, что это был наш с папой самый важный разговор. Я стала относиться к нему гораздо лучше, особенно когда поняла, почему мне ни разу не удалось подняться с ним в воздух на самолете: ведь дело не в том, что я для него мало значила, а в том, что я значила для него слишком много. Спасибо вам огромное!
И вот еще что. Мне грустно, что с тех пор, как мы с братом окончили колледж, папа почти не летает. Думаете, мне стоит уговорить его вернуться в профессию?
Я сказал ей:
– Спросите, что он теперь об этом думает. Но главное – скажите папе, как вы ему благодарны за то, что он отказался от своей страсти ради вас, ради вашей мамы и брата. Когда он это от вас узнает, к нему вернется надежда, что вы станете для него новым блеском в глазах. Если он увидит, как вы с мамой и братом его цените, то поймет, что достиг цели в жизни.
Я думал, тебе безразлично
Когда я работал над предыдущей книгой, то в один прекрасный день, когда сидел с ноутбуком в кафе «Панникин» в калифорнийском городе Энсинитас, пару раз перехватил устремленный на меня взгляд какого-то молодого человека. Через некоторое время молодой человек решился подойти ко мне.
– Вы ведь Уоррен Фаррелл, правда?
Я подтвердил его догадку дружеской улыбкой, и он заговорил:
Я побывал на вашем семинаре, когда вы говорили про наших пап и их цель в жизни. Хочу рассказать, что в результате произошло со мной.
В День отца я решил задать папе тот вопрос про блеск в глазах. Он, кажется, не совсем понял, что имеется в виду, поэтому я привел примеры, которые приводили вы, – рыбалка, хобби и все такое прочее. Он сказал:
– Джимми, где ты этого набрался? На своих заумных семинарах, что ли? Так вот, жизнь – это никакой не блеск в глазах, а сплошные обязанности. Когда ты это поймешь, то станешь мужчиной.
Сначала я жутко разозлился, что вы мне мозги запудрили. Но потом я сказал папе:
– Понимаешь, папа, на семинаре меня заставили понять, что я думал только о себе и о том, что все не идеально, и тут я понял, что никогда не спрашивал тебя, кто ты на самом деле, о чем мечтал и на что надеялся в молодости. И это никуда не годится.
Уоррен, я договорить не успел, когда увидел слезы у него на глазах. Я был ошеломлен, потому что до сих пор видел папу плачущим только один раз – на дедушкиных похоронах.
– Папа, что случилось? – спросил я.
Он заверил меня, что все нормально. А потом, помолчав, сказал:
– Я думал, всем безразлично.
А потом и вправду расплакался. И обнял меня, как никогда в жизни не обнимал.
– Он словно говорил вам: «Теперь я достиг цели», да? – спросил я его.
– Да. Да, точно. Он словно говорил: «Теперь я достиг цели».
Я толком не знал отца
На следующем семинаре я рассказал об этом случае перед упражнением. А после упражнения один участник встал и сказал:
Я толком не знал отца, он ушел от нас, когда мне было четыре года. Я не видел его много лет. Но я знаю, что у него были сложности с алкоголем и припадки гнева.
Я не знаю, как он ответил бы на вопрос о блеске в глазах, но знаю, что до моего рождения он получал призы на соревнованиях по серфингу. Не уверен, что я прав, но стоит задуматься, что он не справился в переменами в жизни – с переходом от серфинга к моим подгузникам, с отказом от того, что не давало ему сойти с ума… В общем, мне пришло в голову, что он бросил не меня, что пьянство и буйство, вероятно, были для него уходом от себя.
