Эндрю не хочет стать для своей дочери мифическим, вечно отсутствующим папой-героем – он видит, что некоторым его однополчанам из-за этого становится все равно, погибнут они или уцелеют. Он хочет быть незаменимой и неотъемлемой частью своей семьи.
И вот наконец его самолет приземлился, и Эндрю вернулся домой. Хотя до этого он видел своего полуторагодовалого сына всего один раз, но так здорово играл с ним в прятки, что совершенно очаровал мальчика. Не прошло и недели после возвращения, как Эндрю почувствовал, что его сердце оттаяло: «Главное для меня – быть любящим мужем и отцом».
Но вскоре Эндрю обнаружил, что хотя Меган очень предана детям и это его восхищает, она слишком им попустительствует. А Меган считала, что Эндрю придает слишком много значения всяким правилам, целям и дисциплине – то есть слегка пережимает с суровостью суровой отцовской любви. Меган смущало даже то, как Эндрю играет с детьми. Иногда ей становилось страшно.
Эндрю тревожило «попустительство» Меган, но все равно его очень радовало, что опыт, накопленный вне семьи, помогает ему делать свой вклад в воспитание детей. А этот опыт сводился к культуре морпехов и школы молодого бойца. Именно армейская жизнь научила Эндрю делать такое, чего он сам от себя не ожидал. Он считал, что это потому, что от него каждый день требовали сделать что-то такое, чего ему не хотелось. И был убежден, что благодаря этому стал лучше и увереннее в себе. А теперь в роли отца Эндрю мог повторить это со своими детьми.
Эндрю говорил с Меган о том, что нужно готовить детей к выходу из зоны комфорта, учить их раскрывать собственные способности, которые, как ему казалось, Меган не в состоянии воспитать у детей, поскольку уступает их первому «не хочу». Иногда Меган соглашалась с ним, но стоило детям сказать «не хочу» или заплакать, как она инстинктивно решала их проблему по пути наименьшего сопротивления.
Через месяц Эндрю понял, что его вклад в воспитание детей на самом деле приводит к конфликтам, из-за которых семья оказалась на грани развода. Меган считала, что раньше ей было не по себе, потому что отец не участвовал в воспитании детей, а теперь ей было не по себе, потому что он в нем участвовал. Обоим было грустно и обидно.
Никто не подготовил Эндрю и Меган к «дилемме отца-военного»: можешь что-то изменить – меняй, не можешь – помалкивай. Попытки что-то менять приводили к конфликтам, губившим любовь, а попытки помалкивать – верный способ вырастить избалованных несамостоятельных детей. Никто не научил Эндрю и Меган, как выбрать из программы воспитания воина те составляющие, которые делают детей сильнее, и уравновесить их опытом и интуицией мамы.
Если мы хотим преодолеть культурную слепоту, сопровождающую переход молодого человека от умения убивать к умению любить, надо разобраться, что надо изменить в политике, чтобы за демобилизацией не следовал развод. В школе молодого бойца мы учим солдат убивать на войне. Когда они возвращаются домой, нужно устраивать школу молодого отца, чтобы наши солдаты и их супруги знали, как объединить усилия, чтобы одержать следующую победу: построить крепкую семью.
Школа молодого отца
На войне как на войне: трудности надо преодолевать без вариантов, настоящие герои не сдаются, вперед, только вперед, победа любой ценой и так далее. А в школе молодого отца ветеран узнает, как и когда выпускать на волю чувства, не дожидаясь, пока рванет. А мальчик увидит, как его папа становится незаменимым и неотъемлемым членом семьи, а не жертвой семьи, привыкшей жить без папы.
Как этого добиться? Нужно начать с положительного: на службе родине ваш сын развил свои сильные стороны, и теперь наша задача – помочь ему и его жене направить эту силу на службу семье и дому. Например, когда солдат учился служить, то научился приспосабливаться к обстоятельствам, правильно вести себя в опасных ситуациях, преодолевать кризисы, командовать и подчиняться. Он развил и укрепил у себя стойкость, бдительность, верность идеалам, научился просыпаться ночью в любое время, если нужно. Все это очень полезно, а подчас и необходимо для воспитания детей.
Школа молодого отца помогла бы ветеранам пересмотреть все, чему они научились, и отказаться от того, что годится только на войне, а не в любви. Например, недоверие и паранойя на войне очень полезны, а дома – вовсе нет. Школа молодого отца опиралась бы на способность ветерана приспосабливаться, и в данном случае – отказаться от полезной и функциональной паранойи в пользу доверия.
Точно так же, если в разгар битвы кто-то из однополчан ранен и, чтобы его спасти, нужна напускная храбрость, это идет только на пользу подразделению. Но если дома заболел кто-то из детей или жена, напускная храбрость нужна только на несколько минут, в момент возникновения чрезвычайной ситуации, а потом надо уметь попросить о помощи и посочувствовать больному – и это пойдет на пользу семье.
На войне семейная терапия, тренинги по коммуникации в парах и консультирование по проблемам брака только помешали бы и отвлекли от главной цели – стремления к победе, но после войны они очень помогают солдату воссоединиться с семьей.
Сколько должна длиться школа молодого отца? Если в прошлом он участвовал в боевых действиях, переучивать любить придется как минимум столько же, сколько когда-то учили убивать. Главный подарок детям, дождавшимся папу, – папа, который знает, как любить их, когда он вернется. А главный подарок сыну – живой пример для подражания, человек, который знал свою цель на войне, однако, вернувшись, нашел себе новую цель: ведь на войне он был готов умереть ради любви к семье.
Когда папа уходит на войну – или пропадает на работе – вся семья бессознательно привыкает к мысли, что папин вклад в семейную жизнь – это деньги, а не время. Надо, чтобы мы научились осознанно ценить папино время – и на уровне семьи, и на уровне законодательства.
От папиных денег к папиному времени
Мы уже знаем, что целых 63 исследования пришли к одному выводу: отцовское время для детей полезнее, чем отцовские деньги
{383}. Но не все так просто.
Не так давно весь мир узнал о трагедии Уолтера Скотта из Южной Каролины, любящего отца четверых детей, оставшегося без работы. Полицейский восемь раз выстрелил ему в спину, когда тот выбежал из машины. Уолтер был безоружен
{384}.
СМИ напирали на то, что Скотта застрелили, потому что он был чернокожим. Верное наблюдение. Только они упустили одно важное обстоятельство: полиция стреляет в людей в 24 раза чаще, если они мужчины. Напрасное упущение. Кто-то утверждал, что Скотт погиб, потому что убегал от полицейского. Но мы забываем, что Скотт пустился бежать в основном из-за того, что наша политика делает ставку не на время, а на деньги Скотта. Политика папы-кошелька коснется и вашего сына, если он станет разведенным отцом, и, вероятно, вовсе отобьет у него желание становиться отцом. Поэтому разберемся подробнее, что, собственно, произошло с Уолтером Скоттом.
