Крючков многозначительно сказал, что относительно охраны Михаила Сергеевича беспокоиться не надо. Генерал Плеханов обо всем позаботится, связь у Горбачева отключит и вообще примет меры. Какие именно меры — никто не поинтересовался.
На следующее утро Язов провел совещание в министерстве со своими заместителями и начальниками главных управлений. Приказал командующему Московским военным округом генерал-полковнику Николаю Васильевичу Калинину готовиться ввести в Москву 2-ю мотострелковую и 4-ю танковую дивизии; Грачеву — привести в повышенную боевую готовность 106-ю (Тульскую) воздушно-десантную дивизию.
Указом Янаева генерал Калинин был назначен комендантом Москвы. По просьбе КГБ подписал впрок чистые бланки ордеров на арест. Он дважды выступит в программе «Время», и его мрачное лицо станет символом нового порядка.
Крючков поручил своему заместителю генерал-майору Валерию Федоровичу Лебедеву установить наружное наблюдение за группой депутатов. Зампредом КГБ Лебедев стал сравнительно недавно — в январе 1991 года. Много лет служил в 5-м управлении (борьба с идеологическим диверсиями). Крючков сделал его своим консультантом, а в сентябре 1989 года поручил руководить только что созданной Службой оперативного анализа информации КГБ СССР.
После введения чрезвычайного положения российских депутатов предполагалось подвергнуть административному аресту и изолировать на территории воинской части, расположенной в районе деревни Медвежьи Озера.
Первый заместитель председателя КГБ Грушко позвонил начальнику разведки генералу Шебаршину. От имени Крючкова приказал привести в боевую готовность две группы сотрудников отдельного учебного центра — по пятьдесят человек каждая.
— Какое задание? — поинтересовался Шебаршин.
— Не знаю, — коротко ответил Грушко. — Владимир Александрович звонил из машины. Велел передать приказ.
Еще недавно Шебаршин и Грушко были на равном положении. Но теперь Грушко стал не только первым зампредом, но и пользовался особыми правами внутри комитета как близкий к Крючкову человек. Он дал указание начальнику политической разведки, не считая нужным ничего объяснять, хотя прекрасно знал, зачем понадобится спецназ. Шебаршину, которого ни во что не посвятили, пришлось проглотить пилюлю. Впрочем, после провала путча это его спасет…
В июне 1991 года Шебаршин предложил выделить разведку из состава КГБ. На очередном заседании коллегии Крючков предложил высказаться. Шебаршина не поддержали.
Начальник московского управления генерал-лейтенант Виталий Михайлович Прилуков был категорически против:
— Борьба с противником гораздо эффективнее, когда все чекистские силы собраны в один кулак, когда работа идет в одном сплоченном коллективе единомышленников.
Отдельный учебный центр образовали после штурма в Кабуле дворца президента Афганистана Хафизулы Амина, когда выяснилось, что у комитета госбезопасности нет своего спецназа. 19 августа 1981 года политбюро приняло решение создать внутри КГБ отряд специального назначения для проведения операций за пределами Советского Союза «в особый период». Отряд базировался в Балашихе, где еще со времен НКВД находился учебно-тренировочный комплекс диверсионных групп.
Шебаршину позвонил другой заместитель председателя КГБ Гений Агеев, курировавший военную и транспортную контрразведку:
— Группы готовы? Направьте их в помещение Центрального клуба. И нужны еще сто человек, туда же.
— Экипировка, вооружение? — уточнил Шебаршин.
— Путь берут все, что есть.
В половине десятого утра в кабинете председателя КГБ собрали руководителей комитета. Крючков произнес краткую речь, закончив ее словами:
— Работайте!
18 августа около часа дня в Крым вылетели Бакланов, Болдин, Шенин, Варенников; их сопровождали Плеханов, Генералов, сотрудники управления правительственной связи и группа офицеров 18-го отделения службы охраны КГБ, вооруженные автоматами. В центре правительственной связи в Ялте вместо дежурной телефонистки появился офицер КГБ СССР. У него было указание соединять только самого Генералова. Коммутаторы переключили на ручной режим.
Плеханову и Генералову Крючков временно подчинил Симферопольский пограничный отряд и Балаклавскую бригаду сторожевых кораблей.
А что тем временем происходило в Москве?
Глава правительства Павлов находился у себя на даче. Уезжал сын, по сему поводу устроили семейный обед. Позвонил Крючков: надо бы собраться — и лучше бы в кремлевском кабинете Павлова. Осторожный Валентин Сергеевич перезвонил Лукьянову и Янаеву: они-то приедут? Оба подтвердили, что будут.
Геннадий Янаев десять лет спустя рассказывал журналистам:
— Где-то в пять вечера 18 августа я поехал к одному из своих приятелей на дачу. Машина, оборудованная всеми видами связи, стояла около дачи. Вдруг мне докладывают, что в машину звонит председатель КГБ. Крючков мне говорит: «Мы тут собрались в кабинете у Павлова. Надо, чтобы вы подъехали».
К восьми вечера Янаев появился у Павлова. Там уже находились Крючков, Язов, Ачалов и новое лицо — министр внутренних дел Борис Карлович Пуго. Министр не знал о готовящемся заговоре, потому что находился в отпуске. С женой, невесткой и внучкой отдыхал в крымском санатории «Южный», совсем рядом с Форосом.
В «Южном» находился и тогдашний секретарь ЦК КПСС (и будущий президент Молдавии) Петр Кирилович Лучинский:
«Компания подобралась замечательная: член Совета безопасности Евгений Примаков с внуком, министр внутренних дел Пуго с женой, невесткой и внучкой… Утром 19 августа жена включила радио, и мы не поверили своим ушам: государственный комитет по чрезвычайному положению берет на себя всю полноту власти!..
Среди членов ГКЧП назвали Бориса Пуго. Но ведь еще вчера утром мы всей своей пляжной компанией провожали его с семейством в Москву. Пригубили по рюмке, пожелали удачной дороги. На прощание невестка Пуго и Рафик Нишанов, председатель Совета Национальностей, нас всех сфотографировали. Моему сыну Кириллу тоже потребовалось срочно в Москву, и я попросил Бориса Карловича прихватить его, если можно, с собой. Он с радостью согласился. Самолет Ту-134, служебный спецрейс, мест на всех хватит.
В полете, как рассказывал позже Кирилл, перекусили. Министр пригласил к столу людей из охраны. Немного выпили, шутили… Валентина Ивановна, жена его, также чувствовала себя неплохо.
До сих пор не верю, что Пуго был заговорщиком. Две последних недели перед выступлением Янаева и компании мы были вместе. Борис Карлович, человек исключительной деликатности и добросердечия, был спокоен, приветлив, весел. Озабоченным я увидел его лишь в тот момент, когда немного занемогла жена. Но через несколько дней она поправилась, и лицо генерала вновь засияло мягкой улыбкой».
Борис Пуго не догулял отпуск и в одиннадцать утра 18 августа вылетел в Москву. Но не из-за путча. Он собирался навестить родственников в Риге, однако жена уговорила пригласить их в Москву. В половине второго Пуго был в столице, через полтора часа приехал на служебную дачу в поселке Усово. Тут его и застиг роковой звонок.
