«Арестовывать вице-президента Янаева в его кабинете в Кремле (как мне как-то говорил сам Янаев со смешанным чувством ужаса и гордости, в сталинские времена он принадлежал Лаврентию Берии) по поручению прокурора явились два советника Горбачева — Ярин и Карасев. В кабинете они обнаружили разбросанные вещи и одежду Янаева. Сам вице-президент, закрывшись с головой, лежал на тахте в задней комнате.
По словам Ярина, он даже заподозрил, что Янаев последовал примеру Пуго, своего бывшего коллеги по ЦК комсомола. К счастью, тот всего лишь крепко спал. Когда Янаев потянулся за одеждой, Ярин из предосторожности выхватил у него пиджак, опасаясь, что в нем пистолет. Однако оружия при вице-президенте не оказалось».
И уже после того, как августовский путч закончился, его активные участники были арестованы и страна задумалась о том, как жить дальше, в Москве произошли одно за другим три загадочных самоубийства. В представлении людей они были тесно связаны между собой.
Ранним утром 26 августа выбросился из окна управляющий делами ЦК КПСС Николай Ефимович Кручина. Он не играл никакой роли в августовском путче, и, казалось, ему ничего не угрожало.
Через месяц с лишним, 6 октября выбросился из окна предшественник Кручины на посту управляющего делами партии Георгий Сергеевич Павлов. Ему было за восемьдесят, давно на пенсии, никакого участия в политике он не принимал.
А еще через десять дней покончил с собой бывший заведующий сектором международного отдела ЦК КПСС Дмитрий Андреевич Лисоволик. И он тоже бросился вниз, на асфальт…
Цепочка одинаковых самоубийств представлялась более чем странной. Всех потряс способ самоубийства, требующий отчаянной решительности. В Москве заговорили, что наверняка всем троим помогли уйти из жизни. После путча ждали громких разоблачений.
Все трое покончили с собой в тот момент, когда общество заинтересовалось судьбой «золота партии», когда открывались партийные секреты и многие боялись суда над КПСС. Общественное мнение легко обнаружило нечто общее между тремя выбросившимися с балкона: все они имели отношение к «золоту партии», огромным деньгам, которые руководство КПСС загодя спрятало как внутри страны, так и за рубежом.
Накануне смерти Кручины — 24 августа, в субботу — было опечатано здание ЦК КПСС на Старой площади. Может быть, Кручина боялся, что всплывут секретные и разоблачительные документы? Многие тогда предположили, что это цепь преступлений, совершенных чьей-то умелой рукой.
На журнальном столике в холле Николай Ефимович оставил прощальную записку:
«Я не преступник и заговорщик, мне это подло и мерзко со стороны зачинщиков и предателей. Но я трус.
Прости меня, Зойчик, детки, внученьки.
Позаботьтесь, пожалуйста, о семье, особенно о вдове.
Никто здесь не виноват. Виноват я, что подписал бумагу по поводу охраны этих секретарей. Больше моей вины перед Вами, Михаил Сергеевич, нет. Служил я честно и преданно».
Трудно сказать, заранее ли Николай Ефимович принял решение уйти из жизни или это произошло ночью, когда человек остается наедине с самим собой, когда все проблемы приобретают безысходный характер и когда некому его поддержать…
Единственную вину, которую он признал за собой, это то, что в дни путча обеспечил охраной, транспортом и всем прочим членов ГКЧП, которые выступили против своего генерального секретаря. Невелика вина. За это не наказывают.
Перед тем, как покончить с собой, он, видимо, думал о том, что его ждет. Наверное, боялся ареста, допросов, суда, тюрьмы, конфискации имущества, позора. Того, что лишат квартиры, испортят жизнь родным…
Но еще удивительнее была смерть его предшественника Георгия Сергеевича Павлова. Персональный пенсионер союзного значения Павлов 6 октября 1991 года выпрыгнул из окна своей квартиры на улице Щусева, дом 10. Ему шел восемьдесят второй год. Что же с ним случилось?
Павлов ушел на пенсию в 1983 году и не имел ни малейшего отношения к тому, что делалось в управлении делами ЦК накануне крушения реального социализма. Люди, знавшие Георгия Сергеевича, убежденно говорили мне, что причиной самоубийства было что-то личное. Просто личная трагедия совпала с революционными переменами в стране. И это лишь усилило депрессию.
А что произошло с Дмитрием Андреевичем Лисоволиком? Совсем непонятная история. Ему было всего сорок четыре года, он не занимал высоких постов в партии, работал в международном отделе ЦК. К августовскому путчу не имел никакого отношения, как и международный отдел в целом. Во время путча на Старой площади вообще жизнь замерла. Но отчего же он 17 октября 1991 года прыгнул с балкона собственной квартиры?
Тогдашний помощник первого секретаря ЦК компартии Украины Виталий Константинович Врублевский предложил свое объяснение:
«Диму Лисоволика я хорошо знал еще с того времени, когда он работал в Киеве. Честный, скромный человек, очень чувствительный и деликатный. Мы в шутку называли его «красной девицей». И я не верю, что он был замешан в каких-то детективных историях. Думаю, что его тонкая натура не вынесла столь резкого краха иллюзий. Он не сумел адаптироваться к реальностям жизни, остался безработным. Психологический шок толкнул его к единственно возможному, как ему казалось, выходу».
История с самоубийствами произвела сильное впечатление на общество. Все это горячо обсуждалось. А какой была реакция в высшем эшелоне власти? Например, президента Ельцина эти самоубийства интересовали?
— После путча началась борьба за власть, — напоминает Виктор Иваненко. — Стали дожимать команду Горбачева. Да и Ельцин сразу исчез из Москвы, уехал на юг отдыхать. Я, председатель КГБ России, три дня не мог дозвониться до президента, чтобы доложить о захвате здания управления госбезопасности Чечено-Ингушетии в Грозном и согласовать совместные действия. А вы говорите о каких-то самоубийствах…
— А деньги партии?
После путча нашли записку заместителя генерального секретаря ЦК КПСС Владимира Антоновича Ивашко от 23 августа 1990 года «О неотложных мерах по организации коммерческой и внешнеэкономической деятельности партии». В записке говорилось: «Нужно создавать структуры «невидимой» партийной экономики, к работе в которой будет допущен узкий круг людей, определяемый Генеральным секретарем ЦК КПСС или его заместителем».
Управление делами ЦК получило право приобретать имущество, создавать совместные фирмы как с иностранными предпринимателями, так и с советскими — государственными предприятиями, кооперативами и отдельными гражданами. Начались операции по переводу денег за границу с помощью сотрудников внешней разведки.
Иваненко:
— Поручили мне вместе с прокуратурой искать деньги партии. Мы пытались открыть некоторые источники. Но определенная часть новой номенклатуры не захотела глубже копнуть. Деньги уводили люди с разведывательным опытом, с опытом международной финансовой деятельности. А в прокуратуре расследование вели следователи, которые опыта такого не имели. Им, извините, лапшу на уши вешали. Деньги ушли в советские банки, работавшие за границей. Я хотел там поискать, да меня остановили.
