Джон Неттлз
Июль 2016
Фрэнку и Линде Белгроув, спасителям
Без волнения писательство теряет свое очарование.
Николсон Бейкер
Приглашение
Потом, отвечая на вопросы полиции, они никак не могли прийти к согласию насчет того, кто первым упомянул Макса Дженнингса. Кто-то говорил, что Эми Лиддиард. Эми была уверена, что ее подруга Сью Клэптон. Сью в свою очередь кивала на Рекса Сент-Джона, который заявил, что этого никак не могло быть, поскольку он не только никогда не читал книг Дженнингса, но и вообще ничего о нем не слышал. Лора Хаттон допускала, что могла упомянуть о Дженнингсе, поскольку буквально на днях прочитала в «Харперс базар» о недавнем посещении писателем городка милях в двадцати от их деревни. Брайан Клэптон сказал, что кто бы ни был тот, кто заговорил о Дженнингсе, он, Брайан, обязан этому человеку самым тягостным вечером в своей жизни. Но и Эми, и Сью сошлись на том, что реакцию Джеральда на предложение пригласить Дженнингса иначе как «драматичной» и не назовешь.
Если верить Эми, работавшей тогда над романом-блокбастером, при словах «Макс Дженнингс» Джеральд буквально подскочил, побелел, задрожал, пораженный ужасом, стал дико озираться и как будто вздрогнул, словно от таинственного толчка. Так или иначе чашку с кофе он выронил. Тут же началась суета вокруг его заляпанных брюк. Кто-то принялся соскребать с ковра сахар и кофейную гущу. Лишь минут через десять все успокоились. Сью сварила свежий кофе, особого, шоколадно-трюфельного сорта, к которому Джеральд не притронулся и про который Брайан сказал, что его не отличить от какао.
Когда она внесла поднос, Джеральд стоял возле газового камина, отлепляя мокрые штанины от ошпаренных коленей, и приговаривал:
— Мне ужасно жаль. Как кольнет вдруг… — Он на секунду приложил руку к груди под тонкой белой рубашкой.
— Вам бы к лекарю, — сказал Рекс.
Лора подумала, что это, наверно, сердце. Сразу стало зябко и затошнило. Но он же не толстый. У него вообще нет лишнего веса. Но возраст именно тот. Можно и толстым не быть. Есть другие факторы риска… О боже, боже!
— По-моему, Рекс прав.
— Просто несварение. Жаркое из зайчатины…
— Даже если так…
— Мы можем продолжить? — Брайан демонстративно посмотрел на часы. В силу целого ряда причин Джеральда он не любил и полагал, что вокруг него уже достаточно посуетились. — Мне еще надо выставить оценки до того, как лягу спать. Не все могут позволить себе не работать.
Вернулись к вопросу о том, как трудно найти приглашенного докладчика. Как раз перед незадачей с чашкой Эми предложила одну даму, жившую поблизости, в Мартир-Д’Эверси, и писавшую о забавных проделках своих пекинесов, которых у нее водилось великое множество.
— Я знаю, о ком ты, — кивнула Сью. — Она выпускает книжки за собственный счет и развозит их по книжным магазинам.
— Книги, изданные за счет автора, строго verboten
[3], — отрезал Брайан. — Либо настоящие писатели, либо никаких.
— Это, в конце концов, всего четыре раза в год, — сказала Гонория Лиддиард, завладевая последним волованом с перцем чили и сливочным сыром. Его гофрированные оборочки напоминали только-только прорезавшиеся крылышки младенцев-ангелочков. Гонория, как таблетку, положила «ангелочка» на свой толстый язык и проглотила целиком.
«И это уже восьмой», — спокойно заметила про себя Эми.
— Уж как-нибудь мы могли бы с этим справиться, — заключила Гонория.
Пожалуй, «мы» — это было сильно сказано. Гонория быстро отметала большинство имен, которые называли другие, но сама редко кого предлагала. Всех пришедших она считала никуда не годными и частенько отзывалась о них очень грубо, иной раз даже не дождавшись их ухода.
— Мы могли бы пригласить Фредерика Форсайта, — внес свою лепту Рекс, который сейчас корпел над триллером о наемном убийце по кличке Гиена и его попытке прикончить Саддама Хусейна.
— Бесполезно, — поморщился Брайан. — Эти люди вечно притворяются, будто у них нет времени.
Довод был убедительный. Среди людей, у которых за последние несколько лет не нашлось времени выступить перед писательским кружком Мидсомер-Уорти, числились Джеффри Арчер, Джилли Купер, Мейв Винчи и Сью Таунсенд. Правда, последняя прислала очень милое письмо и свою книгу в мягкой обложке с автографом.
Только раз они добились относительного успеха. Увенчанный всеми возможными лаврами и осыпанный всеми наградами поэт, которого ожидала автограф-сессия в каустонском книжном магазине «Черный дрозд», согласился в тот же вечер прийти и побеседовать с ними. Это был сущий кошмар. Он пробыл всего час, только и делал, что пил, зачитывал вслух рецензии на свои стихи и рассказывал о разрыве с любовником. В конце концов он разрыдался, и Лоре пришлось везти его в Лондон на машине, поскольку все мужчины отказались от этой сомнительной чести.
В итоге им оставалось довольствоваться знаменитостями поскромнее: корреспондентом из «Эха Каустона», ассистентом продюсера (мальчиком на побегушках) с городской коммерческой радиостанции, а также местным жителем, который время от времени печатался в журнале «Практическая деревообработка» и считал себя персоной слишком значительной, чтобы посещать кружок на постоянной основе.
— А как насчет идеи, которая пришла тебе за завтраком, милый? — Сью Клэптон робко улыбнулась мужу с другого конца гостиной.
Насколько неряшлив был он, настолько же аккуратной и приличной выглядела она, с этими ее заложенными за уши длинными прядями цвета молочного шоколада и большими круглыми очками в пестрой оправе. Юбка в пол, цвета клевера, с узором из мелких маргариток, имела коварный запах, и ноги свои, в неуклюжих кожаных сабо, Сью составила тесно, сообразуясь с приличиями.
— Помнишь?
— Да помню, помню. — Брайан вспыхнул от раздражения. Он-то собирался преподнести свое предложение этак равнодушно, с прохладцей, небрежно подбросить его, когда перебранка достигнет высшей точки. — Есть у меня один знакомый, который мог бы — повторяю, мог бы — прийти побеседовать с нами.
— Что он пишет?
— Он не пишет. — Брайан самодовольно улыбнулся Джеральду. — Он креативщик. — Брайан хихикнул и обвел всех насмешливым взглядом. Было ясно, что никто толком не представляет, с чем это едят. Типично. — Слыхали про Майка Ли
[4]?
— Ну, это была бы большая удача, — пропела Лора, закинув одну элегантную, туго обтянутую медового цвета чулком ногу на другую.
Шелковый шорох произвел впечатление на всех мужчин, кроме одного, на которого, собственно, был рассчитан.
