— Но ведь здесь, кажется, есть телефон? Я отчетливо помню, что оплачивал несколько довольно крупных счетов.
«А кто, интересно, наговаривает на такие суммы?»
— Я вернулась из садика в час дня, Брайан. Явились полицейские и объяснили, что произошло, потом налетели репортеры… — Ее голос дрогнул. «Над раскаленным пляжем повисло облачко». — Они такие напористые, они отвлекли меня…
— Они не должны были отвлечь тебя от меня! — возопил Брайан, сбившись от волнения на фальцет. — Эти профессиональные манипуляторы, играющие на жадности до сенсаций!
— Я позвонила сразу, как только они ушли, но…
— Но, но… Но к тому времени этот клон инспектора Морса
[25] и его фашист-подручный уже были в школе и вели себя как персонажи этого кретинского телесериала. Боже мой, да я во сне лучше написал бы диалоги!
«А мне он не показался фашистом. Мне показалось, что он милый. У него маленькая дочка, которой понравится картинка с Гектором».
— На ходу подметки рвут. Наехать на нас, не дав нам времени поговорить друг с другом! Пытаться подловить меня!
— «Подловить тебя», Брайан? — Сью так удивилась, что на секунду забыла о своих ментальных практиках. — На чем?
— Ну… — Брайан очень внимательно смотрел на жену, словно пытаясь определить меру ее наивности. Повисла долгая пауза. Момент был щекотливый. «Как узнать, что думает человек, не спросив его об этом? Другими словами, как выведать, сколько она знает? О черт!»
— Я имею в виду… Взять хотя бы их идиотские вопросы. Когда мы пришли домой и легли спать? Не выходили ли на улицу после возвращения? Не слышали ли, как отъехала машина? Я не знаю, что ты им ответила.
— Что я пошла спать без четверти одиннадцать, не смогла заснуть и слышала, как отъехала машина. — Сью подняла глаза от сложенных на коленях рук. — А ты что ответил, Брайан?
— Что значит «не смогла заснуть»? Ты крепко спала, когда я поднялся. Храпела во всю мощь.
Сью, которая всегда притворялась, будто крепко спит, когда в спальне находился Брайан, смиренно пожала своими широкими, округлыми плечами.
— Ты не сказала им, что я выходил прогуляться?
— Нет. А ты выходил?
— Когда закончил проверять домашние задания. Пройтись по Лугу. Просто подышать… — Брайан опять расставил буквы на холодильнике в привычном порядке. — Боже мой, как это все похоже на тебя… Очень похоже.
Сью заплакала. Брайан взял «Гардиан», наткнулся на слоган: «Пусть этот год будет годом, когда ты научишься писать» и отвел душу, вырезав его и отправив по почте писателю Джеффри Арчеру.
В этот вечер Мидсомер-Уорти нескоро успокоился. «Старая буренка» была набита репортерами и впечатлительными зеваками, пристающими к местным с расспросами. Воздух полнился фразами вроде «Наверно, живя здесь, вы его хорошо знали?» и «А кстати, что это вы пьете?»
Ни один деревенский сплетник не остался невостребованным. Подробности распространялись со скоростью света, выбалтывали кто что знал, а чего не знали, то соткалось прямо из перенасыщенного сплетнями воздуха. Хотя никто не сказал ничего, даже отдаленно напоминающего правду, покойный был бы потрясен роскошной избыточностью измышлений. Наконец пивная закрылась и все разошлись, усталые, переполненные эмоциями, так ничего и не понявшие, кроме того, что не зря провели время и хорошо поработали.
Некоторые побрели, пошатываясь, мимо «Приюта ржанки». Дом был опечатан, но присутствие полиции чувствовалось. Передвижной опорный пункт все еще был на месте. Трой ушел домой, но старший инспектор Барнаби сидел там, просматривал информацию, полученную за день, пил кофе и ждал звонка из аэропорта Хитроу. Он совершенно вымотался и уже готов был уйти, не дождавшись вестей, как вдруг телефон ожил.
Они извинялись за задержку. Восьмого было несколько рейсов в Финляндию, но соответствующие офисы уже закрыты, так что потребовалось время на поиски запрошенной им информации. Но сейчас они могут с уверенностью сообщить, что ни одним из рейсов не летел пассажир по имени Макс Дженнингс.
Женщина в черном
Ранним утром Барнаби был уже на службе, хмурый, неотдохнувший и глубоко озабоченный собственными неприятностями. Спал он неспокойно, часто просыпаясь и вновь проваливаясь в забытье, видел плохие сны. Сейчас он не мог вспомнить, что именно ему снилось, но проснулся от удушья, сражаясь с пуховым одеялом, которое словно бы нарочно закрыло ему рот и нос.
Барнаби встал в шесть, за окном была зимняя темень. Он выключил будильник и заварил себе чаю. Потом, пользуясь тем, что Джойс еще спит, приготовил чудесный, очень вредный, хорошо поджаренный завтрак, насмешливо улыбнувшись котенку, который наблюдал в задумчивости, как он переворачивает ломтики бекона на сковородке. Пока старший инспектор ел, пришел почтальон. Принес два садовых каталога и счет за телефон.
Барнаби сложил посуду в мойку, заварил еще чаю и отнес чашку Джойс. Когда он вновь вернулся на кухню, между лопаток давило, предвещая несварение, а Килмовски сидел у холодильника и взволнованно мяукал.
— Быстро разнюхал, где есть чем поживиться, да? — Барнаби надел пальто и шарф. — Ты особенно-то губу не раскатывай. Они вернутся через две недели.
Трой подошел к боссу очень осторожно — знал, что бывает, когда старик в таком настроении. Что бы сержант ни сказал, что бы ни сделал, все будет не так. Даже если просто стоять и молчать, босс прицепится к его мыслям. Придерется к манере одеваться. Или прическе. Или форме левой ступни. Осталось только надеть на голову ведро, и дело с концом. Трой очень осторожно поставил на стол чашку и блюдце.
— И что это такое?
— Кофе, сэр.
— Он холодный.
— Но я только что…
— Не спорьте со мной.
— И в мыслях не было, сэр… — Трой замялся. — Сделать другой?
Появился знакомый Трою пузырек темного стекла, Барнаби высыпал из него в ладонь две таблетки и запил их… обжигающим кофе. Он тут же выпучил глаза. Его прошиб пот.
— Воды, шеф?
Вместо ответа последовал взгляд, от которого у Троя заболели сразу все зубы.
— Это у вас шутки такие?
— Что вы! Я просто…
Гневный жест и сжатый кулак, протаранивший воздух, заставил Троя тихонько, на цыпочках отойти.
Однако в коридоре сержанту сразу полегчало. В общем и целом обстановка в полицейском участке, конечно, оставляла желать лучшего, но то самое лучшее, которого она оставляла желать, сейчас шло Трою навстречу. Это была прелестная блондинка Одри Брирли. Источник сладостных телесных мук, если можно так выразиться.
Трой указал на дверь комнаты, откуда только что вышел, сделал предупреждающую гримасу и провел ногтем большого пальца по горлу. Одри прищурила младенчески голубые глаза, произнесла: «Обещания, обещания!» — и прошла мимо.
