— Конечно слышал.
— Значит, слышали и о том, что женщины продолжали гибнуть, потому что информацию не передавали быстро и надлежащим образом.
— Я полагал, там все дело было в технической ошибке. Несовместимости компьютеров.
— Не только, все значительно серьезнее.
— Все же это… — Мередит осекся было, потом пожал плечами: — Они же были шлюхи.
Барнаби посмотрел на Мередита через комнату. Лицо его мгновенно исказила гримаса брезгливого недоумения.
— Я не совсем уверен, что правильно вас расслышал, инспектор.
— Проститутки. — Мередит оглянулся, ища поддержки. — Разве это неправда?
Старший инспектор втянул свою большую седеющую голову в массивные плечи. Шеи у него как будто совсем не стало.
— Запомните хорошенько то, что я сейчас скажу. Вся информация, все идеи и «прозрения», сколь угодно значительные или, наоборот, пустяковые, поступают в общий котел. За этим мы и проводим летучки.
— Если вы так считаете, сэр…
— Я так считаю, инспектор. И вам лучше поверить, что я так считаю, или вы будете отстранены от этого дела и снова окажетесь в утренней шестичасовой смене на все оставшееся время пребывания здесь, которое, все мы надеемся, будет недолгим.
Он очень стремительно для такого крупного человека поднялся и, подгоняемый гневом и отвращением, вышел из комнаты.
Трой последовал за боссом и нагнал его в коридоре.
— Фашист проклятый, — процедил старший инспектор сквозь зубы.
Сержант нерешительно ответил:
— Но он племянник главного констебля, сэр.
— Мне наплевать, будь он хоть сама английская королева. Еще один такой фортель — и я его быстро вылечу…
Барнаби ворвался в свой кабинет и захлопнул за собой дверь. Трой вовремя остановился, чтобы не получить дверью по физиономии, положил ладонь на филенку, словно успокаивая ее, потом вошел и постарался вести себя незаметно. Так учил его опыт. Минут через пять он кашлянул.
— Съездить сегодня еще раз к Клэптону, сэр?
— Нет, это подождет. Мы не поговорили с Эми Лиддиард. В доме это безнадежно, там эта овчарка-золовка. Привезите миссис Лиддиард сюда. Осторожненько. Как бы для того, чтобы снять отпечатки пальцев.
Когда Трой ушел, Барнаби сел и, уставясь в стену, стал думать, почему упустил из виду Барбару. Раньше он ничего не упускал. По крайней мере, ничего из того, что было у него под носом, как эта секретарша. Добро бы еще он невнимательно прочитал протокол. Господи, да он сам разговаривал с женщиной, которая назвала это имя! «Друзья не разлей вода» — так, кажется, сказала Ава Дженнингс. Он запомнил ее слова. «Не разлей вода».
И Барнаби проклял Мередита за острый глаз, хорошую память и связи в высоких сферах, потом проклял самого себя за подлость натуры. Он чувствовал себя старым, отяжелевшим, усталым. Не говоря уже о том, что ему остро не хватало калорий.
Сью, влекомая радостным возбуждением, проплыла между двумя ананасами на столбах ворот Гришэм-хауса, по въездной дорожке дошла до дома, обогнула его и оказалась возле входа для слуг. От волнения она слишком сильно дернула шнурок старомодного звонка, так что изрядный кусок шнура выскочил и, когда она отпустила гравированный металлический язык, не захотел вернуться в прежнее положение.
Сью оставила шнур висеть. Она улыбалась и ждала. Вскоре на ее непокрытую голову закапало с мокрых листьев глицинии. Руки у нее все еще немного побаливали — среди купленных для Рекса продуктов было много тяжелых консервных банок. Она испытала облегчение, найдя его в гораздо лучшем расположении духа. Он все еще волновался, что невольно мог сыграть на руку убийце Джеральда, но решил, что не позволит этой мысли сломить себя. Поговаривал даже о возвращении к работе.
Эми, в резиновых перчатках и повязанном на голове шарфе, из-под которого выбивались ее кудряшки, открыла дверь. Сью шагнула за порог. Две женщины стояли и смотрели друг на друга.
— Что?! — переполошилась Эми. — Что случилось? — Потом, схватив подругу за руки, воскликнула: — Ты получила ответ из «Мэтьюэна»!
— Да.
— Сью, как здорово!
— Они приглашают меня на ланч.
— Ланч! О-о-о!
— Я все утро пляшу от радости. На лестнице, дома, на улице!
— Еще бы. — Эми просияла, еще раз повторила свое «о-о-о», крепко обняла Сью и потащила ее на кухню. — Входи, входи!
— Но как же…
— Понесла каталог Лоре.
Эми чистила серебро. Оно лежало на старом сосновом столе в тяжелой коробке, выстланной грубым зеленым сукном. Рядом стояло блюдце с розовой пастой и лежало несколько тряпочек в черных пятнах. В кухне витал сладковатый химический запах.
Сью села и вдруг разразилась безумным смехом, то и дело повторяя: «Просто не знаю, что делать» и «Кажется, я схожу с ума».
Тут же заразившись волнением подруги, Эми воскликнула:
— Только не смеши меня! — и немедля начала хохотать. Прикрывая рот рукой и задыхаясь от смеха, она просила: — Не смотри на меня… Если ты не будешь смотреть, я успокоюсь…
Так они обычно и успокаивались — уставившись поверх голов друг друга. Эми вытерла разгоряченное лицо и сказала:
— Надо отпраздновать. Но в этом доме нечего выпить. Даже хереса нет.
— А вот и есть… — Сью достала из хозяйственной сумки белую картонную коробку, бутылку в тонкой оберточной бумаге и штопор. — Вуаля!
Она сняла с коробки аптечную резинку, открыла ее — там оказался торт с шоколадным кремом. В бутылке было белое «коте де гасконь». Сью нацелилась в зеленую пластмассовую крышку штопором.
— Надо еще отметить в детском саду. В конце концов, без них не было бы Гектора.
— Бедные крошки! Они же напьются.
— С мамами, глупая! Для детей есть сок. — Сью потянулась за ножом.
— Только не этот. На этом чистящее средство.
Эми достала хлебный нож, две тарелки и две вилки, принесла из шкафчика в гостиной два бокала. Они были покрыты толстым слоем пыли, и она ополоснула их теплой водой из-под крана.
Деревенский магазинчик, разумеется, не мог похвастаться первоклассными кондитерскими изделиями. Торт имел явственный синтетический привкус, а вино было тепловато, но подругам и то и другое показалось божественным, как амброзия. Эми, гоняя последний миндальный лепесток по кругу на своей тарелке, вздохнула:
— Это было чудесно. Надеюсь, не очень дорого стоит?
— Почти шесть фунтов.
— Сью! — Эми в ужасе положила на стол вилку. Она-то, как никто, понимала, какую брешь могла пробить подобная сумма в скудном бюджете. — Как же ты теперь уложишься?
— Не знаю. Да мне все равно, честно говоря.
