Телефонный звонок бармена дневной смены из отеля «Золотое руно» раздался после одного из самых скудных, самых скаредных ланчей, когда-либо съеденных Барнаби. В этот неумолимый подсчет калорий старший инспектор был ввергнут страхом, когда, устав ждать лифт, преодолел единственный лестничный марш до столовой. Верхней ступеньки он достиг совершенно обессиленным, страдая от ужасного удушья. Ему как будто сдавили дыхательное горло. Одышка сопровождалась шумом в ушах, рука, схватившаяся за перила, не только онемела, но и… — он вынужден был прищуриться, чтобы увидеть ее в фокусе, — как-то странно поехала…
Хотя необычные физические ощущения длились всего несколько секунд, этого было достаточно, чтобы чудесным образом нацелить инспектора на целомудренно постные предложения меню. В результате яичный салат соседствовал теперь в его желудке с низкокалорийным йогуртом и кубиком обезжиренного сыра, на вид и на вкус напоминавшим каучук (по крайней мере, теперь он знал, от чего отказаться в пост). Плюс хрустящие хлебцы, которые лишь с большой натяжкой могли называться и хрустящими, и хлебцами. Гораздо сильнее они напоминали сырые опилки, перемежающиеся воздушными пустотами. Очевидный случай для судебного преследования за несоблюдение закона о торговых названиях.
— С вами все в порядке, шеф? — Трой отошел от Одри Брирли и прогулялся до стола старшего инспектора. Его брови были приподняты, выражая мягкий вопрос (один из самых сильных способов, которым сержант умел выражать беспокойство о ком-то).
— Не говорите глупостей.
— Несварение?
— Чтобы получить несварение, надо хоть что-нибудь съесть, сержант.
Трой разразился смехом молодого, здорового, поджарого человека.
— Отлично сказано. Надо запомнить. Буду говорить это Мор.
— Да, она, наверно, бывает чертовски рада вашему возвращению с работы, Гевин.
— Между прочим, да! Она всегда наезжает на меня за то, что я не иду домой сразу после службы. — Подобно большинству мужчин и некоторым женщинам, Трой не упускал случая после смены пропустить пивка в Полицейском клубе. — Казалось бы, должна быть благодарна. Я пытался ей объяснить, почему это делаю. Если бы все стрессы и неприятности я после работы нес на Рассел-авеню, восемнадцать, она бы скоро пощады запросила. Прямо не знаю… — Он повернул стул и уселся поудобнее. — Женщины! Только войду, сразу же начинается. Всякие домашние дела… Когда я починю кран в ванной, шкаф на кухне, свет? В выходной к концу дня я просто измотан. Все, чего хочу, это поваляться в койке. После того как вымою машину. Глаза открыть боишься. Стоит их продрать — она включается. Последняя фишка: почему я с ней никогда не разговариваю. Я говорю: Морин, если я никогда с тобой не разговариваю, так это потому, что слово не успеваю вставить! — Почувствовав, что на той стороне стола интерес к беседе падает, Трой сменил тему — спросил, принес ли какую-нибудь пользу разговор с миссис Лиддиард.
— Ничего такого, за что можно сразу ухватиться. Но после ее ухода у меня возникло смутное ощущение, будто что-то из сказанного прозвучало фальшиво. Не обязательно потому, что она солгала. Просто была там какая-то нестыковка. Сейчас еще раз перечитаю. — Но не успел он договорить, как зазвонил телефон, и после разговора все мысли о беседе с Эми из головы старшего инспектора испарились.
Гэрри Бриггс, дневной бармен, сказал, что даже не уверен, стоит ли об этом рассказывать, добавит ли его информация что-нибудь к тому, что уже рассказали коллеги, но он видел женщину, о которой их всех спрашивали, и не один раз. Она выезжала со стоянки отеля в черной «целике». Барнаби спросил мистера Бриггса, не запомнил ли тот, кто был за рулем.
— Она сама.
— Вы уверены? Если это та машина, о которой я думаю, то там тонированные стекла.
— Уверен. Я видел, как она садилась в машину и выходила из машины. Она была одна. — Сказав это и услышав в ответ молчание, бармен с сожалением прибавил: — Я же говорил, ничего такого особенного.
Старший инспектор поблагодарил его и повесил трубку. Сержант Трой слышал весь разговор и теперь подался вперед, положив ладони на колени.
— Итак, она пользовалась его машиной, — произнес он, — а значит, это не просто девушка по вызову.
— Поднимите, пожалуйста, показания Лоры Хаттон.
Слегка озадаченный, Трой повиновался. Инспектор быстро просматривал показания и одновременно набирал номер телефона Лоры. Она ответила сразу, но спросила, не могла бы ему перезвонить:
— Я сейчас показываю дом риелтору.
— Это займет одну секунду, миссис Хаттон. Та женщина, которую вы видели ночью в «Приюте ржанки»… Помните?
— Боже мой, разумеется, помню.
— Я вот что хотел бы спросить: вы сказали, она постучалась в дверь?
— Да, так и было.
— А вы видели, кто ей открыл?
— Ну… Джеральд.
— Но вы видели его?
— Нет. Там крыльцо, оно загораживает…
— Может быть, вы слышали звук снимаемой цепочки?
— Да нет, пожалуй. Мотор такси работал, так что…
— И еще один вопрос. Когда вы заглянули в окно…
— Я больше не обсуждаю эту тему! Я же вам сказала, у меня тут человек. — И она бросила трубку.
Но это уже не имело значения. Барнаби мысленно перенесся к дому Хедли, в то место, где стояла Лора Хаттон, на краю цветника. Он стоял и вглядывался в просвет между бархатными шторами. Вспоминал форму и убранство комнаты.
— Чем это нам поможет, шеф?
Некоторое время Барнаби не отвечал. Просто сидел, словно бы всматриваясь в недавнее прошлое, и рассеянно похлопывал ладонью по листкам.
— Зря мы принимали всё за чистую монету, сержант.
— Как это?
— В самом начале дела всегда приходится именно так и поступать, но я глупейшим образом позволил этому затянуться.
— Вы про женщину?
— Да.
— Я бы этого не сказал, шеф. Мы следовали обычной процедуре. Мы уже знаем о ней кое-что. Я уверен, что теперь найти ее — раз плюнуть. Это только вопрос времени.
— Сомневаюсь, что мы когда-нибудь ее найдем, Гевин. Я вообще сомневаюсь, что она существует.
— Но все эти люди видели ее.
— Я полагаю, что все эти люди видели Джеральда Хедли.
— Хедли?!
— Именно.
Наступила полная тишина. Трой подыскивал правильную реплику. Или, по крайней мере, такую, которая не выставила бы его полным кретином. Но факт оставался фактом: столь экстравагантная идея даже не приходила ему в голову, да и сейчас он никак не мог с ней свыкнуться. Чем больше он об этом думал, тем безумнее она ему казалась.
— Почему вы так уверены, сэр?
— По нескольким причинам, но прежде всего — исходя из некоторых черт характера Хедли. Его сдержанности, которую отмечают все, кто когда-либо сталкивался с ним. Его скрытности. Конечно, это лишь мои догадки, но, возможно, он идентифицировал настоящего себя с этой самой женщиной, а учтивого чиновника в отставке рассматривал как фальшивую личину. Это объяснило бы всю ту ложь, которую он нагородил.
