Ёла закатила глаза, понимая, что милые, добрые работники донесли о неугодных им намерениях молодого помощника. С шумом выдохнув, она отправилась в кабинет матери.
По одному только поведению Лилианы Львовны девушка поняла, что настроена она излишне категорично. Как говориться: «Хотели как лучше, получилось как всегда!»
— Привет.
— Здравствуйте, — директор строго смерила сотрудника взглядом с ног до головы.
Холод скользнул по спине Ёлы от такого взора и сухого тона матери.
— Я так понимаю, будет официальный разговор, — она прокашлялась, — позволите сесть?
Хмелевская старшая пропустила вопрос мимо ушей и, откинувшись на спинку своего удобного кожаного кресла, уперлась в дочь сверлящим взглядом.
— Что ты себе позволяешь?
Девушка едва не ошалела, услышав этот вопрос.
«Это мне такой вопрос сейчас задают? Серьезно?» — недоумевала в мыслях Ёла.
— А что я такого сделала? — её голос звучал увереннее и эмоциональнее.
— Ты позволила себе самоуправство. Кто давал тебе распоряжение о чистке в рядах имеющихся сотрудников и о дальнейшем обновлении состава? — тем же тоном продолжала глава модного дома.
— Я хотела тебе сегодня всё рассказать. Даже подготовила отчёт! — убедившись в воинственности начальницы, девушка скрестила руки на груди и выставила левую ногу чуть вперед. — А сейчас вижу, что бесполезно что-то объяснять.
— Объяснять? — зацепилась за слово Лилиана, — что за модель поведения? Сначала сделать, а потом объяснять?
Зелено-карие глаза Ёлы вспыхнули:
— И ты об этом говоришь мне?
— В данный момент я разговариваю с тобой, как начальник с подчиненной. Не нужно приплетать к ситуации наши родственные отношения.
Челюсть у Хмелевской младшей отвисла в прямом смысле, и она открыто недоумевала от только что услышанного заявления.
— Беру на заметку, — глухо произнесла Ёла, чувствуя, как подкатывает обида, но она тут же старалась продышаться, дабы не поддаться эмоциям, — я была в офисе у Алексея Витальевича, — ей жутко хотелось прояснить ситуацию, но смотреть в глаза матери она больше не могла, потому отвела взгляд, — меня поразила обстановка в его офисе, внешний вид сотрудников и я захотела устроить нечто подобное здесь.
— Это недопустимо!
— В смысле?
— Недопустимо твоё поведение. Ты позволила устроить панику в коллективе. Люди уже сами несут заявление об увольнении.
— Прекрасно. Подписывай, — хлопая глазами, спокойно констатировала девушка. — Это же манипуляторы.
— Ёла Владимировна, вы многое на себя берёте!
— Многое? Ты уйдешь в декрет, и исполняющим обязанности директора «Венеры и Юпитера» всё равно буду я!
Подобное заявление дочери казалось Лилиане Львовне сущей наглостью.
— Ты что думаешь, я рожу сына и кану в лету?
— Ничего подобного я не сказала. Года три ты точно проведешь в декрете.
От возмущения у женщины округлились глаза, и она жадно глотала воздух.
— А что ты собираешься вернуться после родов? Ты кому ребенка рожать собралась? Нянькам? Серьезно? — прищурилась Ёла.
— Хватит со мной разговаривать на «ты».
— Я ещё собственной матери не «выкала»!
— Кто тебе сказал, что я тебя оставлю исполняющим обязанности директора?
— А кого? Демидова?
— Я вообще не собираюсь уходить.
— Тогда сюда надо поставить колыбель, и так, если вам не трудно, Лилиана Львовна, поставить своего личного помощника, а по совместительству дочь, в известность! — Ёла круто развернулась на каблуках и шагнула за порог кабинета, не обращая ни какого внимание на протестующие возгласы директора.
Ровно через семь минут на стол секретаря Веры легко заявление об увольнении Хмелевской Ёлы Владимировны.
Глава 36. Сделка
Вещи Ёла собирала впопыхах. Ей не терпелось покинуть стены «Венеры и Юпитера» до того, пока мать опомниться.
В груди неприятно щемила обида на родителей, что крайней в их отношениях оказалась она. Взрослые люди, а поговорить сил не нашли. Девушка чувствовала себя оскорбленной, ведь она старалась пойти навстречу родителям, но в итоге всё получилось не так, как моглось.
Загружая последнюю коробку, Хмелевская почувствовала вибрацию телефона в маленькой сумочке. Как не вовремя! Нахлынул легкий приступ злости. Трубку девушка решила взять, кто бы ни звонил. Добравшись до телефона Ёла увидела на экране заклятое имя.
— Да! — без настроения брякнула она, поднеся гаджет к уху, и заранее определились с тактикой: говорить исключительно то, что было на сердце.
— Привет. Отвлекаю?
— Не особо.
— Я тебе вчера звонил, ты не отвечала.
— Я спала. Уснула днем, не знаю что нашло.
Это была чистая правда! Хмелевская уснула в квартире Кости, поэтому звонки остались без ответа, поэтому курьер не доставил цветы адресату.
— Я хочу с тобой встретиться, Ёла. Нам нужно с тобой поговорить.
Девушка узнала эту отличительную интонацию Матвея. Так он говорил, когда собирался совершить со всех сторон обдуманный поступок, неважно какого масштаба. Только вот её это совершенно не обрадовало и даже спровоцировало на сарказм.
— Подождёшь три года? — выдержав выразительную паузу, равнодушно бросила, — тогда и поговорим…
— Ёла, хватит включать обиженную девочку, — голос Елагина зазвучал напутственно.
— А кого мне включить? Послушную овцу? Ой! Овечку? — наигранно поправилась она, — нет, Матвей. Не будет так, как ты хочешь. Ты говоришь мне громкие слова, а сам держишься за кулисами! На сто процентов я уверена, что ты соврал мне о причине нашего расставания. Что заставило тебя тогда так поступить? Твой богатенький друг купил тебя, да? А, впрочем, знаешь, мне всё равно!
— Сегодня в семь я приеду за тобой, — в упрямстве Матвею не откажешь, — ты же хотела, чтобы я объяснился, вот и поговорим. До вечера, — сухо попрощался он.
— До вечера, — неожиданно для себя вторила ему Хмелевская, а в трубке уже раздавались одиноко гудки.
* * *
Оказавшись дома и в объятиях маленьких лапок Эрни, Ёла поняла, что приступ обиды притупился и включилась голова.
Почему-то на первый план вышел Александров с компрометирующей Гедианова информацией. Она должна была решить эту проблему, ведь по её просьбе отчим порылся в грязном белье соседа.
Переведя дух, и немного отойдя от неприятного разговора с матерью-начальницей, Ёла смело набрала номер Александрова. Отрадно, что на звонок он ответил сразу.
