Подсознание кричало, что за спиной стоит Елагин. Что сейчас через секунду, другую раздастся его красивый монотонный голос, который она ждет, увы, не с трепетом, а со страхом. От волнения перехватило дыхание, и девушка поняла, что не может проглотить сформированный комок пищи.
«Вдыхай и выдыхай медленно!» — приказала она себе.
Внезапно её по позвоночнику проходит волна тока. Хмелевская уже спиной считывает чье-то присутствие.
Да, шагов не слышно. Кто-то точно теперь стоит позади неё и это не сосед из другой квартиры.
Наконец-то Ёле удается проглотить злосчастный комок и нормально вдохнуть и выдохнуть ртом.
Ключи зажаты в левой руке, бутылка оливкового масла уже надежно прижата ею к груди. Правую ладонь девушка кладет на прохладную поверхность двери, будто на плечо друга, заверяя, что всё непременно будет хорошо. Не дожидаясь, пока незваный гость даст знать о себе, Хмелевская оборачивается.
Глава 39. Решение Ёлы
В шагах четырех от неё стоит Матвей. Выглядит он как всегда великолепно! Даже в домашнем халате он будет смотреться аристократом, не меньше.
Глядя ему в глаза, Ёла понимает, что Елагин считывает её настроение.
— Хочешь, не хочешь, а поговорить придется. Привет, — молвит молодой человек неторопливо, попутно делая шаги навстречу.
— Матвей, а ты уверен, что тебе не выйдет боком весь наш разговор? Привет. Если ты так настаиваешь, то поговорим в квартире Гедианова, — Хмелевская, не отрывая взгляда от гостя, дернула за ручку соседской двери и та поддалась, — идешь?
«Знает или не знает, что Костя уехал?» — гадала в мыслях девушка, стараясь в этот момент держать лицо, сделать его выражение более непроницаемым. Но Матвей сканировал глазами так, что собеседница чем-то выдала ему информацию о том, что хозяина квартиры здесь нет.
— Его нет, — произнес он с утверждением, поравнявшись с Ёлой.
— Как знать, — с вызовом бросила она и прошла в квартиру первой.
Хмелевская поспешила на кухню, выключила плиту и затем вернулась в гостиную к своему незваному гостю, который застрял у её входа. Он скрестил руки на груди и оперся плечом о дверной косяк.
— Почему ты здесь? — тоном следователя интересуется молодой человек.
— А почему я должна перед тобой отчитываться? — высоко подняв голову, отчасти высокомерным тоном отвечает Ёла вопросом на вопрос.
— Но всё же.
— Потому что я так захотела, — честно ответила она, замирая посередине гостиной.
— Моя сестра не так давно рассталась с ним, а ты её уже подсидела.
— Не связывай то, что ты видишь со своим воображением. Я просто в соседской квартире, просто готовлю! — девушка акцентировала внимание на последней фразе.
— Он уехал?
— Да, он уехал, я присматриваю за его квартирой, и цветы поливаю, — Хмелевская старалась говорить как можно спокойно.
— Ты ушла сюда, чтобы не пересечься со мной.
— Да, Матвей, чтобы не пересечься. Слишком поздно ты затеял свой разговор.
— Почему, Ёла?
— Крайний шанс у тебя был по приезде, в твой день рождения. Если бы ты не ломал всю эту комедию с твоей темнокожей моделью и сразу бы мне сказал, что…
Хмелевская осеклась, понимая, что всё равно не может ручаться за то, чтобы было бы, если… Она задумчиво смотрела куда-то в сторону, размышляя над только что произнесенными словами и не только.
— «Сказал что»?
Ёла резко вскинула на него зелено-карие глаза:
— Ты продался Ледянскому? Тогда… Да, Матвей? — прищурившись, она подвергла анализу всю скупую мимику собеседника, чтобы понять, врёт он ей или нет.
Впервые Хмелевская уловила на лице Елагина эмоции колебания, словно он в данную минуту выбирает, сказать правду или нет.
— Я три года ждала, — голос её теперь звучал низко, надрывно, почти шепотом, — ни на кого не смотрела. Это, конечно, мой выбор, мои проблемы. Но, может быть, мой поступок достоин правды?
В голосе Ёлы отчетливо стали слышны слёзы. Но она включила бойца и не отводила взгляда, показывая всем своим видом, что готова к правде, какой бы она не была.
Матвей молчал долго.
Можно сказать, что расчетливо устроил проверку терпению собеседницы, заодно размышляя над предложением Хмелевской.
— Скажи! — с мольбой и одновременно с долей приказа выкрикнула Ёла.
Карие глаза метнулись в сторону.
— Три года назад у меня появилась другая девушка, — обманчиво спокойно прозвучал ответ Елагин, но признание далось ему нелегко.
Ощущение было такое, как будто что-то тяжелое и большое со всего маху дало наивной душе затрещину. А всё былое, чем жила Ёла последние три года, рухнуло куда-то глубоко-глубоко.
Уши заложило и на глаза без капли стыда, выступила слёзы. Хмелевская вновь испытывает затруднения с дыханием.
— Вон! Пошел вон! — прокричала она, указывая рукой в сторону прихожей.
— Ёла, успокойся!
— Как успокоиться, Матвей?! Ты встретил другую девушку, когда был со мной в отношениях! — выкатив глаза, железно аргументировала своё состояние Хмелевская.
— Я тебя сразу поставил в известность, то есть расстался с тобой. Я не смог тебя обманывать, — громко и твердо заверял Елагин.
— Нет, нет, нет! — в темпе запротестовала Хмелевская, — не надо лгать! Договаривай до конца! — настаивала она на своём, — ты мне такой бред заливал! — приходила в ужас она, хватаясь за голову, — друг у него бабу с любовником застукал…
— Это правда!
— А Тине какую же розовую лапшу на уши навешал, что и мне пытался да? Ты бы смог меня обманывать, но твой друг купил тебя! Он сказал, что все бабы — шлюхи, и надо быть свободными. И ты сделал вид, что его послушал. А сам завел другие отношения втайне от всех! — лицо Ёлы перекосило от душевной боли. — Ведь ты только что во всем признался! Признавайся уж до конца!
После томительной паузы, Елагин произнес:
— Всем мужчинам нужен секс, а наши отношения были похожи на игру Барби и Кена.
— Какой Кен, Матвей? Какая Барби? Ты просто знал, что мой отец с тебя шкуру спустит! Поэтому… — в следующий миг она заговорила, обращаясь уже к себе, — а я монашку три года из себя корчила… Блин!
За секунды молчания в мире Ёлы выстаивалась другая реальность, на которую выходило иное умозаключение.
— А сейчас подкатываешь, потому что мой папа обещал курировать вливание вашей компании в «Хорс»?! Глупо отрицать. Я видела рабочую почту отца. Письма Леонида Николаевича можно блокировать, как спам! — а потом она выкрикнула: — Убирайся! У-хо-ди!
— Дай себе успокоиться…
