— Что с ней случилось?
— Когда я был еще ребенком, отец выгнал ее за улицу без вещей и документов, обвинив в измене. Он запретил ей приближаться ко мне, но она нарушила его приказ. Прознав об этом от своей охраны, отец разлучил нас на долгие годы, выдворив ее не то, что из города, из страны. После этого я возненавидел его всем сердцем, порой мою голову посещали ужасные мысли. Тогда я уже стал ненавидеть себя, боясь превратиться в такого же монстра, как мой отец. Я ищу свою мать до сих пор, но у меня нет ни единой зацепки по поводу ее нынешнего местонахождения.
Слушая его историю, я невольно сама стала ненавидеть этого жестокого мужчину. Жалея себя, я даже не задумывалась, что у кого-то родители могут быть намного хуже. Меня-то не разлучали с любимым человеком.
— А почему ты возглавляешь фирму своего отца, раз у вас такие сложные отношения?
— Он боится потерять свое драгоценное детище, в которое вложил много сил и средств. Ему поневоле пришлось довериться мне, а я, исходя из обстоятельств, доверился ему.
— Вы доверились друг другу? Как это? — Удивилась я, ведь доверия между ними априори не может быть.
— У него есть весомый инструмент давления на меня, — помолчав недолго, он сказал, наконец. — Моя мама. Он дает мне раз в месяц услышать ее голос. В целом, наш разговор длится не более восьми секунд. Этот козел боится, что я вычислю ее местоположение. А я сделаю это, как только у меня появится возможность.
— О, Господи, — шокировано выдохнула я, крепче прижимаясь к мужчине в поисках тепла. — Что ты намерен предпринять?
Тяжело вздохнув, Адам потер рукой лицо и неопределенно пожал плечами.
— Не знаю еще, но есть некоторые мысли. Ладно, расскажи теперь о себе.
— Что именно? — Печально улыбнулась я, боясь начинать этот разговор.
Я редко кому открывала тайну своей прошлой жизни. Довериться еще одному человеку было крайне сложно, но придется. Адам ведь сделал это, значит и я смогу. Так будет справедливее. Иначе он разочаруется во мне и замкнется в своих мыслях. Тогда я вряд ли смогу пробиться через его броню.
— Откуда ты? Где твоя семья? Хотя, нет. Расскажи мне то, что считаешь нужным.
За эти слова я готова была расцеловать его. Он не собирался лезть мне в душу, утоляя собственное любопытство, а хотел лишь установить доверительный контакт. Ну, и узнать меня поближе, как я предполагаю.
— Знаешь, в чем-то наши истории сходятся. Мои отношения с отцом тоже были непростыми. Начну с того, что я родилась в далекой деревне за сотни километров отсюда. С самого детства я не знала, что такое родительская любовь. Отец часто бил меня, мать заставляла делать всю самую трудную работу по дому, жалея других своих детей.
— И сколько вас в семье?
— Четверо. У меня есть два старших брата и сестра. Я самая младшая в семье.
— Ты знаешь причину такого отношения к тебе?
Пожав плечами, я посмотрела в глаза Адама, не сдерживая слез.
— Нет. Но я точно знаю, что меня ненавидели в той семье. Я была чужой для них. Поговаривали, что мама нагуляла меня от другого мужчины, но данный слух так и не подтвердился.
— Как ты оказалась в этой городе?
— В семнадцать лет отец выгнал меня из дома, выкинув мой рюкзак со скудными пожитками в грязную лужу, а мама с ее детьми наблюдали из окна за тем, как я ползаю по сырой земле, собирая свои вещи. Я всегда внушала себе, что это к лучшему, но только сейчас начала понимать — все совсем не так. Мне так больно и обидно, что со мной обошлись, как с презренным отрепьем. А ведь я не сделала ничего, чтобы они так поступили со мной.
Ощутив крепкие и такие надежные объятия, я позволила себе впервые за долгие годы оплакать свое ужасное детство. Слезы лились по моим щекам непрерывающимися дорожками, крупная дрожь сотрясала все тело.
— Тсс, моя сильная девочка, — прошептал Адам мне на ухо, укачивая меня на руках, как ребенка.
Спустя несколько минут я почувствовала, как спокойствие наполняет мою грудь, вытесняя боль и детскую обиду, так долго хранившуюся в моем сердце. Все, что мне нужно было — доверить кому-то свою печаль, излить душу вместе со слезами. Вдохнув свежий воздух полной грудью, я обняла мужчину за шею и с благодарностью прикоснулась к его губам в невесомом поцелуе.
— Спасибо тебе.
— И тебе спасибо, — прошептал он, целуя меня в ответ.
Я боялась нарушить эту хрупкую атмосферу тепла и доверия, но не могла думать ни о чем, кроме желания узнать ответ на свой вопрос.
— Можно спросить? — Нерешительно обратилась я к Адаму.
— Конечно, солнышко, — улыбнулся он.
— Эй, ты так называешь дочку! — Шутливо возмутилась я.
— Теперь у меня два солнышка.
Растянув губы в глупой улыбке, я уставилась на мужчину глазами влюбленной дурочки, забывая обо всем на свете.
— Милена, ты можешь задать свой вопрос, — вернул он меня на грешную землю.
Помявшись с минуту и взвесив все варианты, с чего начать этот разговор, я в итоге неожиданно даже для себя выпалила:
— Что будет между нами завтра? Или эта ночь последняя?
— Я только начал приручать строптивую красавицу. Ты так просто от меня теперь не убежишь.
— Да я и не пыталась, — полностью удовлетворенная ответом, я потянула мужчину на себя, желая вновь окунуться во всепоглощающее удовольствие.
19 глава
Зажмурившись от ярких лучей солнца, пробивающихся сквозь тонкие шторы и ослепляющих еще сонные глаза, я перевернулась на другой бок, утыкаясь носом в твердое плечо. Разлепив одно веко, улыбнулась при виде смотрящего на меня Адама и подползла ближе, обнимая его за талию. Грубая, но такая нежная (парадокс) ладонь легла мне на поясницу, откидывая покрывало в сторону.
— Доброе утро, красавица, — ласково шепнул мужчина, целуя меня в макушку.
— Доброе утро, — улыбнулась я и, все еще не размыкая глаз, рукой попыталась нащупать покрывало. — И укрой меня обратно.
— Зачем? Дай насладиться прекрасным видом.
Почувствовав руку, медленно продвигающуюся вдоль моей ноги к развилке между бедрами, я вмиг проснулась и подскочила на кровати, прожигая мужчину строгим взглядом.
— Что это ты удумал?
— Я лишь хотел доставить удовольствие своей женщине. Ничего криминального.
— Ты хочешь повторения того случая? — Тихо спросила я, искоса наблюдая за дверью, которая в любой момент могла распахнуться, впуская ребенка в обитель разврата.
— Я объяснил Вике, что впредь она должна стучаться. Такого больше не повторится.
— И все же я не хочу, чтобы дочь видела нас в таком состоянии, — уперев руки в боки, отчеканила я, упустив из виду заискрившийся взгляд Адама. — Собирайся, нам скоро на работу. Я пока разбужу Вику и приготовлю завтрак.
