— Видимо, это фотошоп, — отмахиваюсь я. – Я не знаю о существовании подобных фотографий, потому как их не может быть!
— Как же вам «везет» на монтаж и фотошоп, — притворно сокрушается девица. – А вот у меня есть сведения о том, как вы неплохо проводили время с неким молодым человеком, который и целует вас на фотографии, которая у меня есть! Вот, взгляните!
Поднимает планшет, и я вижу… себя.
И Руслана.
Мы только начали встречаться, и договорились вместе погулять по скверу, где он меня и поцеловал.
Но кому нужно было снимать этот момент?
— Это фотошоп, — уверенно произношу я. – Человека с фотографии я знаю, и мы всего лишь добрые друзья! Но никаких близких отношений у нас не было! Можете поинтересоваться у моих бывших коллег – никто и никогда не мог видеть, как мы целуемся!
Или нужно было признаться?
Нет, тогда бы посыпалась легенда о верной девушке, ждущей невиновного возлюбленного из тюрьмы.
— Хм, хорошо, — кивает девицы, и садится на место.
Следом подскакивает еще один журналист, затем следующий, и я сбиваюсь со счета.
… — Я не просто уверена, я знаю, что Андрей не совершал тех ужасных поступков!
… — Да, я ждала его все эти годы!
… — У меня нет стокгольмского синдрома, и Андрей – не насильник! Он не принуждал меня к близости!
… — Я редко бывала у него в колонии, так как ждала ребенка! Андрей сам не позволял мне посещать суды, чтобы я не нервничала!
… — Он невиновен! Его оболгали, решив посадить за чужие преступления! «Висяки» на него, простите за тавтологию, повесили! Но мы добились справедливости!
Когда журналисты покидают зал, я встаю на дрожащие ноги. Руки тоже мелко подрагивают – из меня будто всю энергию высосали, сил совсем не осталось!
Домой бы! К Андрею, к сыну! Забыть об этом ужасном дне, вычеркнуть из памяти!
— Прекрасно держалась, Марина, — по-доброму улыбается мне Анатолий Маркович, перехватив около выхода. – Я даже поверил на секунду!
— Вот и замечательно! – огрызаюсь я. – Ваших ведь рук дело?
— Может, моих. А может, и нет, — пожимает он плечами. – Тебе бы в актрисы – еще больше прославишься!
Как же он меня достал!
Все достали!
— Подумаю над этим! Вы меня для этого поджидали – совет дать насчет актерства?
— Нет, девочка, — вздыхает Анатолий Маркович. – Я хочу соболезнования тебе выразить – скоро твоего «невиновного» посадят, но уже навсегда! Раньше Громов так не наглел, и не лез в международный теневой бизнес, но сейчас он совсем страх потерял с его оборотами. Вряд ли появился какой-то дерзкий новичок, а значит, это Громов! Им не только наши спецслужбы занимаются – передай ему, хотя, думаю, он уже в курсе.
Вздыхаю раздраженно, подавляя в себе желание обложить этого мужчину матом. Снова за старое – напугать пытается, надоел!
— Спасибо, передам! Всего хорошего!
— Марина, — чуть повышает Анатолий Маркович голос. – Что бы ты не думала – мне тебя искренне жаль! Я уже понял, что помогать ты мне не станешь, но когда тебе понадобится помощь – обращайся! Когда захочешь сбежать, например! Новые документы, новая личность…
Ухожу, и не думая оборачиваться. С чего вдруг все начали говорить о побеге?
Выхожу в фойе, сопровождаемая несколькими тенями – охранниками, и хочу уже направиться к машине, но меня окликает знакомый голос.
— Руслан? – немного пугаюсь я.
Что, если какие-то журналисты еще остались, и засекут меня с ним рядом?
— Марина, у тебя есть минутка? – встревоженно спрашивает Руслан. – Я не задержу тебя, но дело срочное! Прошу тебя!
Киваю в сторону ресторана, и подаю знак охранникам, что я всего лишь на пять минут.
Надеюсь, эта беседа не будет долгой. Устала я уже от разговоров.
ГЛАВА 30
Андрей
— Почему нельзя было по телефону обсудить?
Макс недоволен. Болезненное самолюбие у него: как же, я – ровня, и вызвал его на встречу, как обычную шестерку!
— Меня пасут, — поясняю я очевидное. – «Слушать» могут разговоры даже с левых телефонов. Хочешь узнать, какова тюремная баланда на вкус?
— Ясно. Что с оружием?
— На растаможке. Скоро твой человек его получит, — закуриваю еще одну сигарету, и ожидаю, когда придет то самое чувство.
Радость, гордость, экстаз. Снова справился, снова судьбу обманул. Огромная партия груза переправлена через все кордоны – и все это я сделал! Да еще и за такой короткий срок, и в этот период, когда границы усилены из-за контрафактных новогодних товаров. Есть ведь, чем гордиться, но…
Вместо этого меня переполняют лишь чувство вины, и разочарование.
— Как только мне сообщат, что товар получен – получишь оплату, — Макс перестает оскорбляться, и тоже зажигает сигарету.
Одной головной болью меньше у него.
А у меня – больше. Думал, у Марины придурь – переживает по пустякам, хочет как все жить – от зарплаты до зарплаты. Она – парикмахер, я – физрук какой-нибудь…
Ошибся. Не понял ее тогда, а сейчас начал понимать – дорого ей обходится моя работа. И не стоят никакие деньги, которые я могу заработать, ее переживаний.
На обман пошла ради меня, и вижу ведь, как корежит Марину от этого. Ломает, душу марает.
Нужно бросать! Права Марина, права – я заигрался, и ничем хорошим все это не закончится: посадят или убьют. Еще и ее заденут, и сына… не допущу!
— Еще заказ есть, — Макс смотрит на меня вопросительно. – Партия чуть больше. Возьмешься?
Мог бы, но…
— Нет. Своей работы хватает, — качаю я головой.
— Оплата выше будет, подумай! – хмурится Макс, и спрашивает: — Тебе налом платить, кстати?
Ну да! Еще на дебетовую карту переведи!
— Вот номер счета, — достаю из кармана реквизиты счета на Кипре. – Макс, ты знаком с Паханом?
