— Ты подождешь меня? — спросил он, вновь посмотрев на нее.
— Нет, пойду спать. Я поела вечером и…, — девушке взбудоражил нервы его нежно мерцающий взгляд.
Лариса поняла, что ее глаза вспыхнули, заметив стремительное приближение мотылька. Прикрыла их. Мотылек ударился о веко правого глаза и улетел.
— Я сама по себе, для меня так лучше. Меньше боли, — призналась Лариса.
— Ты со мной, — уверенно возразил Эйнар. — Мое поле восприятия энергии фиксирует зарождение энергетической связи.
— На Веле наличие энергетической связи не имеет значения, — Ларису испугало его утверждение.
“Бабушкины гены вредят? Притягивают к чистокровному нелианцу?”
— А что имеет значение на Веле для тебя, Лара?
— Личный выбор моего разума, Эйнар.
— Хочу знать, чем мотивирован твой выбор? Заботой о велянах и прочих существах, вплоть до простейших одноклеточных?
— Тем, что я не доверяю тебе.
— Но ты чувствуешь… — Эйнар приблизился на шаг, игнорируя атаки мотыльков.
— Моих энергетических способностей недостаточно для того, чтобы проверить тебя и поверить тебе. Я могу ошибаться.
— Ты не веришь сама себе?
— Да, я и себе доверять перестала. Вынужденная мера. Так легче жить.
— Сомневаюсь.
— Я так решила.
— Ты просто не можешь найти применения своей энергии. Стремишься отрешиться от всего, что тебя окружает, но безуспешно. Ты выбрала меня и останешься со мной. Прими как факт, — Эйнар подошел ближе.
— Держись на расстоянии, — Лариса отступила, озираясь на бережок бассейна, чтобы не упасть в холодную воду.
Эйнар, почувствовав ее испуг, остановился.
— Ты мне приказываешь? — он сощурил привлекающие бабочек глаза.
— Я тебя прошу, — пояснила Лариса усталым голосом.
— Ты не осмеливаешься приказывать, значит признаешь мою власть.
Лариса промолчала.
— Но если бы ты не доверяла мне, то не просила бы ни о чем, как веляне ни о чем меня не просят. Даже перед гибелью они не умоляют сохранить им жизнь. Они не верят мне. А ты веришь, но пока не решаешься это признать. Скажи, ты боялась итолидов?
— Да, — Лариса сказала первое, что пришло в голову, смутно представляя, кем являются итолиды. Вроде бы это желто-полосатые нелианские каракатицы.
— Так я и предполагал, — вдохновенно заявил Эйнар. — А теперь ты боишься, что я уничтожу этот мир. Не понимаешь, что мне он нужен не меньше, чем тебе.
— Если бы он действительно был тебе нужен, ты бы старался сохранить в исходном состоянии. Таким, каким он был до твоего вторжения.
— Процесс разрушения часто бывает началом процесса созидания, но я остановил его, как ты видишь.
— Я вижу лишь маленький кусочек. Война продолжается.
— Война скоро закончится. Но прежде она перестанет тебя интересовать. Твой разум нашел другой объект внимания.
— Нет.
— Подойди ближе и почувствуй. Прислушайся к себе и улови сигналы своей энергии.
— Я не нарушу нашего договора.
— Тебе не придется его нарушать. Ты выполнишь третье условие.
Эйнар медленно повернулся, внимательно посмотрев на нее прежде чем уйти. Лариса приняла безразличный вид. Прогоняя несовместимые со здравым смыслом эмоции, сосредоточилась на мотыльках.
* * *
Как только “Мария Громова” взлетела и скрылась за чистыми светлыми облаками, Лариса постаралась понять, как вести себя дальше, что делать с Эйнаром.
“Выполнить задание. Звучит просто. Но что подразумевают эти слова? Что значит выполнить? Заказать убийство. Именно так. Я должна заказать Эйнара марсианским убийцам. Какое гадкое слово “заказать”. От него прямо-таки веет могильным смрадом. И все равно я должна, как настоящий суперагент, для спасения велян мне нужно…
Но так омерзительно предать того, кто меня любит, кто заботится обо мне и доверяет несмотря на все проколы и оплошности.
Рыжий хищник становится все более ручным, послушным.
Его преданность в обмен на мое предательство?
Что если я не смогу его сдать марсианам, даже если повезет добраться до пункта межпланетной связи? Вдруг мои пальцы просто не наберут нужных знаков. А почему, я, собственно, не смогу? Что может помешать устранить жестокого убийцу? Почему я чувствую себя в долгу перед Эйнаром? Я вспоминаю его, и меня при мысли о нем не разжигает злость. Готова поклясться, я жду его с охоты и поэтому не вернулась во дворец, а мерзну в саду.
Нет, меня не должно интересовать, где он сейчас находится. Я должна его ненавидеть всеми фибрами души: за папу, за Веника — за всех! Но ведь когда я ненавижу его, он меня любит. Эйнар любит меня, иначе бы не выполнил моей просьбы”.
Лариса испугалась странных размышлений и поспешила отгородиться от них прочной стеной выуженных из мутного сознания аргументов.
“Да, я решила, что Эйнар любит меня, не задумавшись о том, способен ли вообще нелианец испытывать светлое чувство. Беда в том, что я стала относиться к нему, как к человеку. Однако Эйнар не человек. Никогда им не был и никогда не будет”.
Девушке вспомнилось восклицание отца, которое он произнес, увидев Эйнара: “Человек!”
Лариса тяжко вздохнула.
“Вот я и вычислила критерий, отличающий людей от прочих разумных существ. Ни одно существо, кроме человека, не спасло бы жизнь нелианцу. А мой папа был способен на рискованный благородный поступок. И теперь я, унаследовавшая его человечность, сомневаюсь, смогу ли заказать убийство. Нет нужно выполнить задание, отбросить сомнения. Придется избавляться от излишней человечности, которая вредна в мире, где нет людей.
Лариса не собиралась думать о враге, но время, растягивающееся липкой жвачкой, способствовало долгим размышлениям, и она вернулась к разгадыванию тайны нелианца.
“Итак, Эйнар не человек. В его мире нет понятий добра и зла. Никто не учил маленького Эйнара, что хорошо, а что плохо. У него вообще не было детства. С первого дня жизни он был совсем один.
Нелианцы не признают чужаков как равных себе.
Эйнар не понимает, что нельзя есть земных профессоров.
Тигр в джунглях не знает, почему нельзя нападать на туриста.
Эйнар в первую очередь воин, а не программист, идеальное оружие для уничтожения живых объектов. Бесстрашный охотник. Прирожденный убийца.
Можно ли считать его абсолютным злом?
Он скучает по семье, любил своих близких и заботится обо мне, считая ему подобной.
Он умеет любить, готов идти на уступки вопреки завоевательным планам.
