(10) – Ты совершенно прав; а что будет неясно, о том ты сам меня переспросишь.
– Хорошо, переспрошу; но обычно ведь и темные места ты излагаешь куда яснее, чем сами греки.
– Постараюсь, хоть от меня и потребуется немало внимания: если упустишь мелочь, то может ускользнуть и целое. Речь пойдет о том, что по-гречески называется «болезнями» (πάθη, pāthē), а у нас не болезнями, а чаще волнениями или страстями. Исходить я буду из того описания, которое первым дал Пифагор, а за ним Платон; они разделяют душу на две части, одну – причастную разуму, другую – непричастную; и в той, которая причастна разуму, они полагают спокойствие, то есть умиротворенное и блаженное постоянство, а в другой части души – бурные движения, противоположные и враждебные разуму – такие, как вожделение или гнев. (11) Такова будет основа наших суждений; в описании же страстей мы последуем определениям и разделениям стоиков, которые, по-моему, именно здесь обнаружили больше всего тонкости.
VI. Вот определение Зенона: страсть (πάθος, páthos, на его языке) есть движение души, отвращенное от разума и противное природе. Некоторые выражаются короче: страсть есть чрезмерно сильное движение души – «чрезмерно сильное», то есть далеко отступающее от постоянной своей природы. Видов страстей они насчитывают: два – от мнимого блага и два – от мнимого зла, а всего четыре. От мнимого блага исходят желание и радость, то есть радость от насущных благ и желание таковых же в будущем, от мнимого зла исходят страх и горе, то есть горе в настоящем и страх перед будущим; чего мы страшимся впереди, о том горюем, когда оно наступит.
(12) Радость и желание вытекают из суждения нашего о благе, потому что желание как бы овладевает человеком и воспламеняет его к достижению того, что представляется ему благом; а радость прорывается и ликует тогда, когда желанное достигнуто. Ведь по законам самой природы все люди тянутся к тому, что кажется им благом, а противоположного избегают; поэтому если предмет кажется благом, то домогаться его велит сама природа. Если это влечение устойчиво и разумно, то стоики его называют βούλησις (boulēsis), а мы – волею. Такой волей обладает у них только мудрец; отсюда и определение: «Воля есть разумное желание». А если такое желание направлено против разума и сильно возбуждено, то это уже – похоть, разнузданное хотение, которое мы видим во всех глупцах. (13) Далее, по достижении блага наше волнение может быть двояким: когда оно согласно с разумом, то называется просто радостью, когда же это веселье доходит, можно сказать, до чрезмерности, мы его называем буйным ликованием. И точно так же, как от природы мы стремимся к благу, мы по природе уклоняемся от зла; если это уклонение согласно с разумом, то пусть оно называется осторожностью и присуще только мудрецу; если оно не согласно с разумом, а совершается с унижением и надломом души, то пусть называется страхом: стало быть, страх – это осторожность без разума. (14) Что касается насущного зла, то оно для мудреца ничего не значит, а для глупцов означает горе: они страдают из-за мнимого зла, и душа их сжимается и расслабляется независимо от разума. Отсюда определение: горе – это сжатие души вопреки разуму. Таковы четыре страсти и три здравых состояния, потому что горе не имеет соответствующего себе здравого состояния.
VII. При этом все страсти стоики считают возникающими от предрассудка и ложного мнения; поэтому они дают им и более краткие определения, показывающие, что страсть не только вредна, но и подвластна нам самим. Так, скорбь – это свежее мнение о насущном зле, перед которым душа словно позволяет себе сжаться и расслабиться; радость – свежее мнение о насущном благе, при котором словно бы позволительно душевное ликование; страх – мнение о грозящем зле, кажущемся непереносимым; желание – мнение о будущем благе, которое легко может наступить и быть достигнуто. (15) Более того, в этих предрассудках и мнениях коренятся не только сами страсти, но и все, что эти страсти вызывают в нас: так, горе вызывает приступ боли, страх – отступление и бегство души, ликование – веселость, переливающуюся через край, желание – необузданную похоть. А все те мнения, которые в вышеназванных определениях участвовали, они считают лишь бессильными придатками чувств.
(16) Далее, стоики подразделяют каждую страсть на много видов. Так, в понятие «горя» входят завистливость (пользуюсь этим необычным словом, как более точным, чем «зависть»), соперничество, ущемленность, жалость, томление, отчаяние, скорбь, тягость, боль, сетование, забота, уничижение, мука, безнадежность и проч. Под «страхом» подразумеваются вялость, стыд, ужас, испуг, безумие, обморок, смятение, грусть. Под «наслаждением» – зложелательство, злорадство, самодовольство, гордыня и проч. Под «желанием» – гнев, озлобление, ненависть, вражда, раздор, неуемность, алчность и подобные им.
А виды страстей они определяют так: завистливость – это горе, испытываемое при виде чужого благополучия, ничем не вредящего завистнику. VIII. (17) Конечно, когда чужое благополучие опасно для человека (как для Гектора – успехи Агамемнона), то речь идет уже не о завистливости: завистник – это тот, кому благополучие соседа нимало не мешает, но тем не менее причиняет душевную боль. Соперничество тоже бывает двоякое – хорошее и плохое: так называется и соперничество в хорошем («соревнование»; но о нем я сейчас не говорю, оно достойно лишь хвалы) и соперничество в дурном («ревность»), при котором человек хочет того, чего у него нет, а у другого есть. Ущемленность (по-гречески ζηλοτυπία, zēlotypia) – это горе, когда то же самое, что есть у тебя, есть и у другого. (18) Жалость – это горе от чужого незаслуженного несчастья (жалеть отцеубийцу или предателя отечества вряд ли кто станет); томление – это горе давящее; скорбь – горе о потере близкого человека; отчаяние – горе со слезами; тягость – горе труднопереносимое; боль – горе мучащее; сетование – горе с воплями; забота – горе, отягченное мыслями; уничижение – горе, держащееся долго; мука – горе вкупе с телесными мучениями; безнадежность – горе без надежды на улучшение.
Страсти, входящие в понятие «страх», определяются так: вялость – это боязнь работы, стыд – это страх позора, (19) ужас – страх потрясающий (от стыда человек краснеет, от ужаса бледнеет, трясется и стучит зубами), испуг – страх приближающейся опасности, безумие – страх, при котором дух словно покидает тело, как сказано у Энния:
Дух, захваченный безумьем, вылетает из груди;
обморок – страх, как бы следующий за безумием, подобно спутнику; смятение – страх, лишающий мыслей; трусость – страх долгосрочный.
IX. (20) Разновидности наслаждений описывают они так: зложелательство есть наслаждение от беды человека, ничего тебе дурного не сделавшего; настоящее удовольствие получаешь от наслаждения звуками, смягчающего душу (и не только звуками, но и тем, что мы видим, осязаем, обоняем, вкушаем, – как будто душа наша стала жидкой и все эти ощущения растворяются в ней); гордыня же есть удовольствие, бесстыдно выставляемое напоказ.
(21) Страсти, входящие в понятие «желание», определяются так: гнев есть желание наказать того, кто, по-твоему, тебя обидел; озлобление – гнев в зачатке, едва еще возникающий (у греков это называется θύµωσις, thymōsis); ненависть – гнев застарелый и закоренелый; вражда – гнев, выжидающий срок отмщения; ссора – гнев, из глубины души находящий выход в речах; неуемность – желание неутолимое; алчность – желание того, чего даже еще не видел. Есть и другое различие между желанием и алчностью – желание обращено к тем свойствам, которые называются у диалектиков «атрибутами» – например, быть богатым, пользоваться почетом, алчность же – к самим предметам, например, к деньгам или почестям.
