Свобода – заметим важное отличие понимания свободы Цицероном от привычного нам: для нас свобода прежде всего индивидуальна, и политическое требование равенства необходимо дополняет политическое требование свободы, но не выводится из него. Свобода – это возможность каждому действовать по своей воле, употребляя свою собственность законным образом для достижения индивидуального счастья. У Цицерона свобода – это гражданское состояние, противоположное рабству, при котором никто не может распорядиться другим человеком как инструментом. Тогда свобода – это гарантия того, что тебя не используют и ты не используешь другого, а отсюда следует совместное употребление всеми гражданами тех благ, которые даются людям в государстве.
Но как может она быть равной для всех, уж не говорю – при царской власти, когда рабство даже не прикрыто и не вызывает сомнений, но и в таких государствах, где на словах свободны все? Граждане, правда, подают голоса, предоставляют империй и магистратуры, их по очереди обходят, добиваясь избрания, на их рассмотрение вносят предложения, но ведь они дают то, что должны были бы давать даже против своего желания, и они сами лишены того, чего от них добиваются другие; ведь они лишены империя, права участия в совете по делам государства, права участия в судах, где заседают отобранные судьи, лишены всего того, что зависит от древности и богатства рода. А среди свободного народа, как, например, родосцы или афиняне, нет гражданина, который сам не мог бы занять положения, какое он предоставляет другим.
По очереди обходят – то есть проходят по ступеням должностей от низших к высшим. В недемократическом государстве существуют возможности административной карьеры, но нет возможностей судебной карьеры, так как судит монарх или аристократия, прямо или опосредовано, следовательно, занятие должности судьи никак не зависит от твоего гражданского участия.
Когда государство терпит кризис?
Если [государство] будет руководиться случайностью, оно погибнет так же скоро, как погибнет корабль, если у кормила встанет рулевой, назначенный по жребию из числа едущих. Поэтому, если свободный народ выберет людей, чтобы вверить им себя, – а выберет он, если только заботится о своем благе, только наилучших людей, – то благо государства, несомненно, будет вручено мудрости наилучших людей – тем более что сама природа устроила так, что не только люди, превосходящие других своей доблестью и мужеством, должны главенствовать над более слабыми, но и эти последние охотно повинуются первым.
По жребию – выборы должностных лиц по жребию в древних Афинах критиковал еще Сократ, считавший, что это противоречит любым требованиям профессионализма в управлении.
Доблесть (virtus) – ключевой термин римской политической этики, означавший не ситуативное мужество, а наличие постоянного качества храбрости, умение вести себя «по-мужски» в любых ситуациях, близко нашему понятию «благородство» или даже «продуктивность». Словом «мужество» далее переведено латинское animus – дух, что примерно соответствует нашему «самообладание». Далее Цицерон поясняет, что настоящая благородная доблесть понятна немногим – например, большинство простых людей не понимает смысл самопожертвования или бескорыстия; а еще далее, что доблесть состоит в умении избавиться от страстей, от давления аффектов на политические решения.
Но это наилучшее государственное устройство, по их словам, было ниспровергнуто вследствие появления превратных понятий у людей, которые, не зная доблести (ведь она – удел немногих, и лишь немногие видят и оценивают ее), полагают, что богатые и состоятельные люди, а также и люди знатного происхождения – наилучшие. Когда, вследствие этого заблуждения черни, государством начинают править богатства немногих, а не доблести, то эти первенствующие люди держатся мертвой хваткой за это наименование – оптиматов, но в действительности не заслуживают его.
Оптиматы – в Древнем Риме сторонники власти родовой аристократии, «лучших людей», в противоположность популярам, «демократам». Противостояние оптиматов и популяров напоминает противостояние республиканцев и демократов в США.
Ибо богатство, знатность, влияние – при отсутствии мудрости и умения жить и повелевать другими людьми – приводят только к бесчестию и высокомерной гордости, и нет более уродливой формы правления, чем та, при которой богатейшие люди считаются наилучшими.
Умение жить (vivendum, ars vivendi) – искусство прожить жизнь, не запятнав своей репутации, а также умение справиться со своими собственными проблемами (в семье и в домашнем хозяйстве). Чтобы претендовать управлять другими людьми, сначала надо научиться управлять собой. Отсюда привычные нам представления о политической репутации.
А что может быть прекраснее положения, когда государством правит доблесть; когда тот, кто повелевает другими, сам не находится в рабстве ни у одной из страстей, когда он проникся всем тем, к чему приучает и зовет граждан, и не навязывает народу законов, каким не станет подчиняться сам, но свою собственную жизнь представляет своим согражданам как закон? И если бы такой человек один мог в достаточной степени достигнуть всего, то не было бы надобности в большом числе правителей; конечно, если бы все сообща были в состоянии видеть наилучшее и быть согласными насчет него, то никто не стремился бы иметь выборных правителей.
В последней фразе Цицерон прямо утверждает преимущество прямой демократии над выборной, но замечает, что это невозможно, пока люди не умеют видеть «наилучшее», то есть самое правильное и одновременно самое желанное.
Но именно трудность принятия решений и привела к переходу власти от царя к большому числу людей, а заблуждения и безрассудство народа – к ее переходу от толпы к немногим. Именно при таких условиях, между слабостью сил одного человека и безрассудством многих, оптиматы и заняли среднее положение, являющееся самой умеренной формой правления. Когда они управляют государством, то, естественно, народы благоденствуют, будучи свободны от всяких забот и раздумий и поручив попечение о своем покое другим, которые должны о нем заботиться и не давать народу повода думать, что первенствующие равнодушны к его интересам.
Ибо равноправие, к которому так привязаны свободные народы, не может соблюдаться (ведь народы, хотя они и свободны и на них нет пут, облекают многими полномочиями большей частью многих людей, и в их среде происходит значительный отбор, касающийся и самих людей, и их общественного положения), и это так называемое равенство в высшей степени несправедливо. И действительно, когда людям, занимающим высшее, и людям, занимающим низшее положение, – а они неминуемо бывают среди каждого народа – оказывается одинаковый почет, то само равенство в высшей степени несправедливо; в государствах, управляемых наилучшими людьми, этого произойти не может.
Последнее рассуждение Цицерона – критика формального политического равенства, которое приводит к тому, что на совестливых людей перекладывается вся ответственность, а другие люди начинают действовать безответственно, и выходом может быть только власть по-настоящему лучших людей: они не дадут себе и другим вести себя безответственно.
