Принцесса, сама того не ведая, подтолкнула мэйта к новой теме, упомянув спирфламов.
– Не обижайся. Поверь, я не желаю вреда спирфламам. Я ими восхищаюсь. Их мощью и красотой. Но как так случилось, что во время спирмора уцелели лишь спирфламы твоего отца? Выглядит как настоящее чудо.
– Подозрительно?
– Можно и так сказать, – не стал спорить Габриэль.
– Не только ты так думаешь, – сказала принцесса, зевая. – Но никакого чуда здесь нет. Наши спирфламы стерегли северные границы Олдии, когда начался спирмор. Мороз спас их от него. Как и одного из спирфламов Эдварда Однорукого. Как и всех спирглассов.
Звучало убедительно. Но Габриэль чуял по интонации, по запаху, что принцесса сказала далеко не все. Ее объяснение было слишком простым – для тех, кто не умеет и не хочет думать. А думающий человек сразу бы напряг разум, сопоставляя одно с другим. И начал бы задавать самому себе вопросы. Например, почему почти все спирфламы Джона Крылатого оказались на северных границах? Неужели, опасаясь чумы, Джон Крылатый отправил к границам не только взрослых спирфламов, но и детенышей? Тогда откуда такая осведомленность? Откуда уверенность в том, что спирфламы и их детеныши непременно уцелели бы на северных холодных границах? Ведь о том, что спирмор отступает перед морозом, стало известно уже после войны, когда над снежными шапками гор Бэй-Цэнга вновь стали замечать диких спирфламов?.. Нет, отец Элизабет не мог без очень веской причины отослать весь отряд к границам Варлии, оставив Гардию без защиты. Так что он либо был невероятным везунчиком, либо сам Лит его предупредил, либо была иная причина – не такая фееричная, как две предыдущие. Но какая?..
– Ты говорила, что спирфламу Кирка двадцать два года, – напомнил Габриэль.
– Да, – подтвердила принцесса, не видя подвоха. – Совсем еще малыш.
– Получается, что он родился до спирмора?
– Что ты пытаешься выяснить?
Принцесса насторожилась, чуть приподнялась, упершись локтем в подушку.
– Его твой отец тоже отправил на северные границы?
– Э-м-м.
– Твоего отца кто-то предупредил?
Принцесса молчала, источая запах тайны и лжи. Элизабет больше не тревожили стоны и скрипы за стеной. Она не мигая взирала на мэйта, как будто определяя, стоит ли ему доверять?..
– Да какого демона! – тряхнула она головой. – Ты все равно не олдиец и скоро вернешься на свои острова. Чего я боюсь? – Эли глянула в потолок, после чего перевела взгляд на Габриэля. – Не знаю, как ты догадался. Но ты прав. Отца предупредили. Картер, мой учитель и лучший наездник на спирфламах в Гардии, рассказывал, что за несколько месяцев до спирмора к отцу явился миркль. Он и посоветовал ему отослать спирфламов, их детенышей, даже яйца – в холодные земли. Так все и было. – Слова рвались из принцессы торопливо и звонко, словно она хотела побыстрее избавиться от тайн.
«К сожалению, не от всех, – подумал мэйт. – Цель ее похода в Бэй-Цэнг все еще была покрыта мраком».
– И что взамен попросил маг?
– Понятия не имею. Возможно, он всего лишь хотел спасти спирфламов.
– Нет, я уверен, ему что-то требовалось от твоего отца.
– Уж если даже Картер ничего не знает, то…
– Как чародей вообще мог узнать про спирмор? – не понимал Габриэль.
– Ты что, издеваешься? – неожиданно обозлилась принцесса. – Ты догадался, что моего отца предупредили, но делаешь вид, будто ничего не знаешь о спирморе!
Мэйт растерялся, не понимая причину гнева Элизабет. Не делал он никакого вида.
– Ни над кем я не издеваюсь, – с недоумением произнес мэйт.
Принцесса затихла, внимательно разглядывая его лицо – пахнущее лавандой и наконец-то выбритое.
– Ты и правда ничего не знаешь? – подивилась она.
– А что я, по-твоему, должен знать?
– То, что маги наслали спирмор.
– Ложь! – возразил Габриэль, давным-давно слышавший этот бред от кого-то из сциников. – Если бы ты хоть что-нибудь смыслила в магии…
– Разве не ты меня спросил, откуда миркль узнал про спирмор?
– Это неправда, – начиная сомневаться, сказал мэйт. – Сциники говорили, что это вы, бездари, использовали спирмор как один из поводов для войны. Маги к чуме не имеют никакого отношения. Я уверен.
– Но как тогда миркль мог узнать об угрозе?
– Не знаю, может, он превосходно гадал на костях, – не слишком ловко отмахнулся мэйт.
– Хорошо, – согласилась Элизабет, гадко улыбаясь. От этой омерзительной улыбки она вдруг стала страшной, похожей на гиену. – Но тебе не кажется странным, что спирмор начался перед самой войной. Когда никто уже не сомневался, что она неизбежна. У Мирацилла не было спирфламов в отличие от Олдии, – продолжала сыпать она доводами, предчувствуя скорую победу в споре. – Как ты помнишь, именно спирфламы моего отца сыграли решающую роль в войне.
– Это все же не доказывает…
– У тебя есть другое объяснение. Я слушаю.
– А вот и есть! Если маг знал о спирморе, знал, для какой цели он создается, то зачем решил предупредить Джона Крылатого?
– Я же говорила: возможно, он так же, как ты, восхищался спирфламами. И не желал их истребления.
– Тогда почему он не предупредил других олдийских королей?
– Быть может, он и предупреждал. Но они ему не поверили. И сколько бы ты ни пытался оправдать мирклей, одно известно наверняка: тот миркль знал и про угрозу, и про то, как ее избежать.
«Да, – подумал Габриэль, – если бы не этот проклятый маг, то Мирацилл по-прежнему принадлежал бы мэнжу и диррам». Как ни печально, но доводы принцессы были куда убедительнее его собственных. Отец должен был понимать, что даже все маги Мирацилла были бессильны против спирфламов. А спирмор устранил бы летающую угрозу, обезопасив небо над городом. Цепь событий ковалась неприятная. Маги, предвидя войну с Олдией, наслали спирмор, чтобы истребить ее спирфламов. Но один из магов предупредил гардийского короля, чьи спирфламы должны были в итоге сжечь Мирацилл. А вместе с ним и мэнжа Семи островов.
За стеной наконец-то стихло. Эли зевнула, настраиваясь на сон.
– Почему ты молчишь? – спросила принцесса, сунув ладонь под подушку. – Если ты больше не хочешь продолжать разговор, то я буду спать.
– Ты не знаешь, как звали того мага?
– Нет. Но Картер называл его Хромоногим.
Габриэлю сделалось жарко, когда принцесса произнесла прозвище мага. Хромоногий… Именно так Гром, ненавидящий дядю Ванзелоса всей душой, часто называл его среди своих. Нет, оттолкнул Габриэль столь ужасную мысль. Дядя Ванзелос был, конечно, мерзавцем и интриганом. Но он так ненавидел бездарей, что никогда не пошел бы на сделку с ними. Или пошел бы, чтобы избавиться от отца? Ведь тогда, перед войной, у мэнжа Семи островов еще не было наследников, и в случае гибели отца власть перешла бы к Ванзелосу. Впрочем, он наверняка был не единственным хромым чародеем в Андрии.
