— В этот раз можно задержаться… волна еще далеко, мы дрейфуем здесь, и время нас не накроет. Тебе лучше! Я вижу, ты стала сильнее и крепче. Уже не унесет так легко, как могло в прошлый раз.
Не испугалась. Ожидала, что неизвестный опять появится — как сторож у которого загорается лампочка сигнализации на вторжение. Или не неизвестный, а Юль Вереск, как назвал его наследник? Мужчина не поменялся: одежда та же, немытая голова еще грязнее.
— Вы знаете Августа Поле?
— Конечно. Пространство, не поверившее в меня. А я смог. Шагнул, утонул, но в итоге — выбрался сюда и теперь могу делать то, о чем так давно мечтал.
— Вы тоже наследник?
— А наши старушки, ты их видела? Нет… — он схмурился, сам себе возразил. — Слишком давно, их уже наверняка нет. Скажи мне, что ты здесь чувствуешь, девочка? Ты можешь ощущать пространства без источника и якоря?
— Вы — наследник? Вас зовут Юль Вереск? А я…
— Ирис Шелест. Я тоже теперь знаю — кто ты.
«Шелест?!» — удивленный возглас так и не сорвался с губ. Я только вдохнула и замерла с этим вопросом, уставившись на него. Он повторил:
— Так что ты здесь чувствуешь?
— Ничего.
— Не может быть. Прислушайся и через минуту ответь еще раз.
Через минуту… а там — час? Очередной час, и уже наверняка далеко за Сольцбургом.
Юль двинулся в сторону, обходя меня и вставая у другого края оконного проема. Задумался, оперся плечом на стену и бросил взгляд на парк. Его лицо осветилось, стало казаться белым. Последняя его полупросьба, полузадание прозвучали с ленцой, будто мужчина не торопился никуда. В отличие от прошлого раза. Он словно появился здесь случайно и беседовал с попутчицей, пока помещение плыло, как паром от берега к берегу, не связываясь ни с одним из звеньев и ни с одной точкой выхода. Прислушавшись к своему чутью, осознала, — действительно так. Здание, комнаты, конкретно эта зала — нечто дрейфующее. А за стенами — потоки, движущиеся одновременно в разных направлениях.
Мужчина резко и быстро шагнул ближе. Всмотрелся, приблизив лицо настолько, что я невольно сделала полшага назад. Страха, что он нападет, сомнет, ударит, воздействует грубой силой — не было. Не животная угроза, а неприятное прощупывание — пальцами в сердце. У Августа во взгляде было похожее. В голову приходило сравнение с двумя врачами, которые обследуют тебя — болезненно, без стеснения, профессионально и равнодушно, прощупывают душу рентгеном, как пальпируют живот. Только Август — аккуратнее и мягче, а этот — по-хамски.
— На границе была… как я сразу не увидел! — Считал он. — Устояла после отката, удержалась от смерти. Тяжело далось?
— Помогли.
— Конечно помогли.
— Да.
— Подумай о них. Представь их. Где они?
Его слова, вкрадчивые, странные, — которые на первый взгляд казались бессмысленными — мало ли где они… почему-то запали в голову, как ключ в замочную скважину, и механизм замка щелкнул. В солнечном сплетении возникла невесомость, холодок, и три отдельных «звездочки», теплых огонька. Возникли одновременно внутри и снаружи, я не могла разделить «в себе» и «вне себя». Самым ярким, самым горячим и близким — был Юрген. От него тянулся целый пучок связующих нитей. Живых, крепких, полных энергии. Вторым «огоньком» — Катарина, — дальше, слабее, но ниточки все равно не иллюзорные, а настоящие. И третьим, что поразительно, — Герман. Самый дальний, с одной стрункой, но есть.
Юль Вереск и без моих ответов все понял. Улыбнулся, беззвучно произнес «молодец» и более громко:
— Якоря. Ты нужна, и тебе нужны!
— Идемте со мной.
— Рано. Октябрь, ноябрь… рано еще.
Разволновавшись от всего — что услышала, что почувствовала, что не смогла понять, я заторопилась и выпалила:
— Так куда пропадают люди, Юль? Откуда сбои, вызовы-пустышки? Почему мой сосед забыл Гулю, как будто ее и не было? Все, что происходит — опасно для пограничников? Опасно для всех одиночек?
Тот замотал головой и на его лоб упали две сальные прядки. Я невольно поморщилась и готова была сказать ему «помойте голову», даже понимая всю глупость фразы и ее неуместность. Юль стал качать указательным пальцем в мою сторону, как будто давал урок или журил за ошибку:
— Никуда они не исчезли, глупая. Я же тебе уже говорил об этом. И сбоев никаких нет, и сосед, и Гуля, кто бы они ни были — просто не знают друг друга. Ничего не опасно, наоборот, все хорошо и будет еще лучше. Я так и говорю, а ты не слышишь — у меня все получилось! Увидишь Августа, и ему скажи — все получилось!
— Как пройти через границу? Я сделала это, только не помню. Почему я попадаю сюда? Как я могу снова вас найти, если мне будет нужно? Дайте хоть один внятный ответ, который я смогу понять, а не эти зашифрованные объяснения!
— Докажи, что можешь!
— Вы опять?
— Докажи, что можешь отсюда выйти в настоящем Сольцбурга. Ну? Ведь ты не случайная Ирис Шелест, ты время, которое только-только столкнулось с судьбой.
— Юль, пожалуйста, яснее!
— Ты слушаешь, но не слышишь! — Разозлился тот. — Ты еще слишком мало пробовала. Уходи. Сосредоточься у двери и сделай попытку выйти там, где ты хочешь и тогда, когда ты хочешь. Уходи. А как насмотришься, как наешься, как станешь понимать больше, чем сейчас, так и возвращайся. Вместе пойдем к источнику! Вместе, всех заберем! И поторопись, а то кораблик причаливает. Иди, Шелест, иди…
— Почему вы зовете меня по фамилии?..
— Вон!
Юль Рявкнул так грозно и громко, что я кинулась к проему — обратно в комнату с витражом, а уже из нее к двери. Едва удержала в руках свою драгоценную ношу, — коробку. А как выйти? Взять, открыть, и шагнуть в поток или неизвестность? В голове каша, сердце скачет, одна только мысль бьется — я ношу фамилию Юргена! Шелест, Шелест, Шелест… ласкает слух, звучит так, что обмирает все внутри от предчувствия хорошего и светлого. Как будто еще чуть-чуть и к душе прикоснется сама судьба. Счастливая, взаимная и истинная.
— Галерея у детского театра… галерея у детского театра.
Закрыв глаза, сосредоточилась и попыталась ощутить себя в этой точке. Так получалось представить, когда нужно было быстро определить свое место в городе и зацепить памятью ближайший ход на карте. В каком часу я приехала в общежитие? Сколько времени успело пройти здесь? Какие сумерки на улице? Сколько людей может быть рядом? Чем пахнет воздух снаружи? Силой воли отодвинула все волнующее, вообразила себя уже там, на месте, с холодом, запахами, звуками и земле под ногами. И…
Вышла из двери закрытой на бесконечный ремонт пристройки. Маленькая зала с витринными окнами, — здесь когда-то давно выставлялись бесплатно художники города. А потом все, закрыли, денег бюджетных нет, двух человек-смотрителей сократили с должности.
