Так Паше казалось до того самого момента, пока он не увидел Фостер, направляющуюся в бассейн. В одном лишь белом бикини. Мляяяя. Глаза прилипли к идеальной фигуре, шествующей мимо него. Тонкая полоска трусиков спряталась между ягодицами, а у Паши руки зазудели от желания поддеть ее сверху пальцем и провести вдоль задницы прямо к промежности, которая, как он помнил, у нее была гладкой и бархатной.
Алекса Пашу не заметила. Проснулась рано и решила использовать субботнее утро по максимуму. Правда, пока спускалась, думала только о том, чтобы не напороться на соседа, но, слава Богу, его нигде не оказалось. Встречаться сейчас с Пашей казалось чем-то неправильным. Она вообще чувствовала себя неправильно еще с ночи.
Нырнув, проплыла несколько метров, позволяя воде расслабить себя. Колин обещал подъехать днем, чтобы вместе сделать презентацию. Вот от этого сегодня она не откажется. Ей нужно, чтобы бойфренд был рядом. Напомнить себе о том, что у нее есть парень. О том, что их отношения — это что-то незыблемое, твердое, как стена, которую не сдвинуть.
А Паша вчера пошатнул эту стену. Нагло выбил несколько кирпичей, в попытке разрушить с таким трудом отстроенное здание. Нельзя ставить на чашу весов любовь и мимолетную страсть. А это была именно она, теперь Алекса точно знала. Потому что если над любовью и отношениями нужно работать, то страсть не поддается никакой дрессировке. Эта дрянь самоуправляема. Она как вирус захватывает собой все клетки и проникает в ДНК, перестраивая его. Так произошло и с ней.
Паша заразил ее этой заразой, бунтующей каждый раз, стоило ему оказаться рядом. Она поработила все мысли Алексы, заставляя думать о нем в любое время суток. Даже вот сейчас, черт ее раздери, пока Ал плыла под водой, девушка думала о Колине только для того, чтобы не думать о Паше.
С шумом втянула воздух, выныривая на поверхность, и тут же вздрогнула, когда неподалеку раздался всплеск воды. Резко обернулась, отводя мокрые пряди с глаз, и почувствовала, как сердце сходит с ритма, словно поезд с рельс, набирая обороты. Мимо проплыл Паша, рассекая воду уверенными движениями рук. Мышцы напряжены и перекатываются, стоит ему погрузить в воду то одну руку, то другую. Он, доплыв до бортика, остановился и качнул головой. В разные стороны полетели капли с темных волос.
— Доброе утро, — крикнул бодро, обдавая эхом большое помещение.
— Доброе, — ответила Алекса, отворачиваясь и подплывая к другому бортику, чтобы выбраться из бассейна.
Расстояние в двадцать метров, разделяющих их, оказалось слишком маленьким. Даже сейчас она почувствовала, как при одном виде парня внутри все затрепетало, подсовывая картинки того, как он вчера вот этими руками сжимал ее талию и скользил по ногам прямо к трусикам.
В жар бросило моментально. Рывком выбравшись на кафель, Алекса взяла с лежака полотенце и промокнула им тело, невольно замечая, что соски стали чувствительными и заострились. Господи!…
— Уже наплавалась? — раздалось совсем поблизости.
Фостер обернулась как раз, когда Паша вылез следом за ней. Глупо было сейчас отводить взгляд от раскрасневшегося явно после тренировки мужского тела. Косые мышцы живота, что прятались под черными трусами, заставили нервно сглотнуть. И ведь не раз видела парней в таком виде, а сейчас стоит и не знает куда себя деть от сокращающегося между ними расстояния.
Дуб подошел ближе и, вдруг обхватив ее руку, в котором было полотенце, приблизил махровую ткань к своей груди и провел по ней, стирая воду.
От вопиющей наглости Ал едва не задохнулась. Отдернула руку, а он сжал кулак, не выпуская ткань.
— Совсем оборзел? — вздернула подбородок блондинка, ощущая, как внизу живота начинает нагреваться от взгляда, упирающегося ей в грудь.
Сама невольно посмотрела вниз и сглотнула, заметив многоговорящую выпуклость под трусами. Значит, этот вирус между ними обоюдный. Этот засранец хочет ее также, как и она его. Только проблема в том, что этот Казанова хочет любую особь женского пола, а она так реагирует только на него.
— Тебе полотенце жалко? — чертовы ямочки на покрытых короткой щетиной скулах заставили зубы стиснуть.
Паша потянул полотенце, а вместе с ним и Алексу на себя. Она резко разжала пальцы, чтобы не столкнуться с его практически голым телом своим.
— Когда ты шел в бассейн, должен был позаботиться о себе сам.
— Я итак ночью заботился о себе сам, когда ты сбежала, Фостер!
Краска тут же обпекла щеки, когда Алекса поняла, о чем идет речь. Вскинула голову, чтобы встретиться со снисходительным взглядом.
— Вот и еще раз позаботился бы, — отчеканила, осознавая, что он видел, как покраснело ее лицо, и от этого лыбится еще шире.
— Зачем? Если у меня есть ты!
— Я тебе не прислуга, Па-ша́!
Развернулась, чтобы скорее покинуть помещение, ставшее внезапно в разы меньше, когда сделав два шага почувствовала, как ей на шею спереди опускается жгут, скрученный из полотенца. Влажная ткань впилась в кожу, а потом ее резко притянули назад, ударяя спиной о покрытый каплями воды торс. Воздух покинул легкие, а желание выплеснулось наружу, как жидкость из проколотого воздушного шарика.
— Кажется, мы вчера не закончили, Алекса, — пропитанный хрипотцой голос потек сквозь кожу, стоило Паше натянуть полотенце и уткнуться горячими губами ей в плечо.
Глава 25
Перехватив полотенце в одну руку, Паша стянул его крепче вокруг шеи Алексы. От ее близости в мозгах закоротило, а кровь забурлила кипящей жидкостью, стоило положить руку на плоский живот и провести по прохладной стали пирсинга. Как давно он хотел это сделать. Сейчас бы повторить то же самое языком, вот только если отпустит, фифа сбежит, прячась за фейковой стеной отношений.
— Отпусти меня! — голос Фостер сорвался, в то время как она вцепилась ногтями в удушающий толстый жгут, змеей опоясавший шею.
Этот ненормальный совсем забыл о субординации, мельком успела подумать Алекса, прежде чем все мысли стерлись, и она глубоким глотком втянула воздух, когда мужские пальцы нагло нырнули в трусики. Не больно, но уверенно пробежались по складкам и, дерзко раздвинув их, коснулись клитора.
Ее пронзило электричеством, вызванным гневным возмущением и яростным острым возбуждением. Схватилась за мужское запястье, понимая, что стены вокруг смазываются в акварельное пятно, как на картине после того, как на нее брызнули водой.
— Я долго пытался держаться от тебя подальше, Алекса, — отравил признанием Паша, — игнорировал твои шаги на сближение. Пытался ненавидеть за твою слепоту по отношению к своему придурку. За твой острый язык и желание всегда поддернуть, но вчера, — давление между ног усилилось, когда Паша вдруг скользнул дальше, и Алекса почувствовала, как в нее проникает его палец, — когда ты так набросилась на меня в ответ… Не сбежала… Не оттолкнула, — по коже пронеслись мурашки, стоило мужским зубам сомкнуться на шее, а потом лизнуть укушенное место. — Помнишь, как ты целовала меня, Фостер? — чувственные губы коснулись мочки уха, и Алекса задрожала.
