Ему так хотелось сейчас завалить ее на кровать, избавить от всего хлама под названием «одежда» и сделать своей. Теперь уже во всех смыслах. Без подводных камней. Но не вот так по-быстрому. Алексу хотелось брать долго, до хриплых стонов и полусознательного состояния. Чтобы кричала, извивалась, не боясь быть застуканной отцом. Десяти минут сейчас ему точно не хватило бы. Уж лучше он подождет до вечера. Кажется, сегодня Фостер старший снова куда-то едет, и вот тогда будет возможность взять свое!
Впившись словно голодный в капризные губы, запустил во влажный рот язык и углубил поцелуй. Алекса в ответ застонала и прижалась крепче. Ей и самой не хотелось сейчас куда-либо уходить и, самое главное, отпускать Пашу. Куда он там собирался? Именно этот вопрос, не дававший покоя, заставил прервать поцелуй.
— Ты говорил, у тебя планы на вечер, Па-ша́. Какие?
Разомкнув объятия, Дуб подошел к шкафу и, вынув оттуда черную футболку поло, натянул вещь на себя.
— У меня сегодня гонки.
— Гонки?
— Да. Тебе Эмма не говорила?
Точно. Пару дней назад подруга упоминала, что будут какие-то гонки, но Алекса тогда совершенно не слушала, закопавшись в мыслях о брюнете.
— Вроде бы говорила. На мотоциклах?
— Да.
Наблюдая за тем, как он меняет темные джинсы на светлые, потрепанные снизу и с толстым кожаным ремнем на поясе, увенчанным крупной головой орла на бляшке, Ал пыталась с первой секунды не показаться неврастеничкой, хотя внутри уже родился протест.
— Па-ша́, это ведь опасно!
Дуб обернулся, подарив ей невыносимо теплую снисходительную улыбку.
— Фостер, ты впервые за время нашего знакомства за меня беспокоишься.
— Я впервые тебе об этом говорю!
Проклятые ямочки сбивали с толку. Почему он так смотрит на нее, как на ребенка? Накинув сверху кожаную куртку, Дуб закинул во внутренний карман пачку сигарет, а в другой — телефон.
— Может, не поедешь?
— Я давно записался. Тем более я люблю гонять. Это кайф и адреналин. Поехали со мной, тогда я точно приеду первым! — предложил вдруг, подойдя к ней вплотную.
Алекса смотрела на него и не могла оторваться. Во всей этой одежде Паша создавал образ эдакого бэдбоя. Свободные джинсы, обтягивающая крепкие мышцы ткань футболки и расстегнутая кожанка делали его дерзким, брутальным, развязным. Можно только представить, какой фурор он сегодня произведет на присутствующих.
Ревность змеей обвила шею.
— Я не могу. Я должна быть на этом ужине, — впервые Ал действительно пожалела о необходимости присутствия на встречах отца.
— Зачем? — прямо спросил Дубнов. — Это ужин твоего отца, а не твой.
— Я знаю. Но… так повелось…
— И ты не можешь сделать исключение?
— Прости, — Алекса почувствовала себя неловко, когда карие глаза врезались в нее и обожгли.
— Ничего. Это твоя жизнь. Но чтобы тебе было не так скучно на этом ужине…
Внезапно рывком притянув Алексу к себе за талию и поглотив нежные губы поцелуем, Паша второй рукой бессовестно залез ей под юбку. Хотя бы кусочек девочки взять себе в дорогу, а малышку оставить неудовлетворенной, чтобы ждала их встречи в миллион раз сильнее. С нажимом погладил манящую плоть, спрятанную под трусиками и тонким капроном. Мляяя, кажется, зря, потому что член тут же отозвался и уперся в джинсы. Он тоже хочет взять то, что принадлежит теперь только ему. Ал застонала, с готовностью отставляя ногу в сторону, но наглец резко отстранился, обдавая ее хитрым и жарким взглядом.
— После ужина ты вся моя! — оставил на женских губах неглубокий поцелуй, вызвав целый рой мурашек таким многоговорящим обещанием.
— Что? Да как ты… — возмутилась Ал уже чувствуя, как внизу живота требовательно собирается жар.
Дуб широко улыбнулся и щелкнул любимую по носу.
— Несколько часов, Алекса… Ты же потерпишь?
— А ты?
— Я терпел и дольше!
Сволочь подмигнул ей и вышел за дверь! Вот же!
Возбуждение уже успело растечься по крови, и теперь придется приложить усилия, чтобы успокоиться. Засранец! Тем не менее Фостер не смогла справиться с глупой улыбкой, поселившейся на припухших губах.
Оставшись одна и осмотревшись, подумала о том, что было бы правильнее поехать с ним. Просто она настолько привыкла посещать все вечера, что сама мысль о том, чтобы не пойти, казалась невозможной.
Собравшись и спустившись вниз, примерная хозяйка снова старалась вести себя как обычно. Широкие улыбки, вежливые разговоры ни о чем с женами акционеров и их детьми. Только на этот раз все было иначе. Сердце было не на месте. Все воспринималось неправильным. Она должна быть там, на треке. С Пашей. Она только позволила себе поверить ему, а все идет не так, как должно. В первый же вечер они не вместе…
Хоть Алекса и была противницей опасных видов спорта, но все же прекрасно понимала, что будь она там, ему бы это понравилось. Ведь не зря Паша позвал её с собой, а она…
— Дочь, с тобой все в порядке? — внимательный голос отца раздался с правой стороны, заставляя девушку взглянуть на него. — Весь вечер сама не своя.
— Нет, пап, все нормально, — хотела было обернуть все в привычное русло, начиная улыбаться, когда поняла, что желание оказаться сейчас в другом месте перекрывает все остальное, — хотя если честно… Пап, скажи, если я сейчас уйду, это будет сильно невежливо?
— Ты хочешь уйти?
— Да. Мне нужно, в общем, — не говорить же ему про гонки и Пашу. Ал тряхнула волосами, смотря на отца во все глаза, — пап, мне просто нужно уехать.
— Пожалуйста, — вдруг ответил Грег без лишних вопросов.
Ал даже сначала не поверила и удивленно распахнула глаза.
— Ты серьезно? А как же вечер?
— Алекса, это ужин акционеров. Тебе здесь находиться совершенно необязательно.
Что? Подобный ответ подействовал на Ал подобно шокеру.
— Как это? Я думала, что должна быть с тобой на всех приемах.
— Приемах, семейных вечерах — да. Но не на таких мелких мероприятиях. Ты всегда сама изъявляла желание присоединиться. Я конечно ценю это и благодарен за подобное внимание, но оно совершенно не обязательно, если у тебя есть планы на вечер.
И тут Алекса вдруг поняла. Она с самого детства старалась посещать все устраиваемые отцом встречи, потому что, как ей казалось, это правильно. Дочь должна сопровождать везде собственного отца. Она так давно выставила себе эти правила, что даже забыла о том, кто был их инициатором. Она сама.
Все ограничения вокруг нас мы воздвигаем сами, лишая себя простых человеческих радостей. И сейчас она самолично лишила себя возможности быть рядом с тем, кого отчаянно требовало сердце.
