— Не особо.
— Слушай, ну ты даешь! — наконец обрела возможность говорить Кара. — То есть с Колином уже все? Я думала, вы еще помиритесь!
— С чего бы? — удивилась Фостер.
— Хотя бы с того, что вы были вместе несколько лет, — едко прокомментировала Эм.
— Эти несколько лет не остановили его, когда он засовывал свой член в другую.
Ой, ладно тебе, Алекса, — фыркнула Эмма, — хватит строить из себя обиженную. Если бы ты чаще давала ему, он бы, может, никуда и не совал его.
— Эмма! — возмутилась Кара.
— Что значит чаще давала? — прищурилась Алекса. — Откуда ты знаешь о частоте нашего секса?
— Не сложно догадаться. Ты либо дома учишься, либо со всеми в клубе. В туалетах ты не трахаешься. В машине тоже. Сама говорила, что все это не для тебя. А он мужик. Не удивительно, что ему было мало. Поэтому говорить, что во всем виноват только он, как минимум эгоистично.
Ого. Алекса ошарашенно смотрела на подругу, пытаясь понять, когда та так изменилась.
— Знаешь, ты в чем-то права. Я действительно была скупа на эмоции. Но теперь уверена, это изменится, — признала Фостер.
— Что изменится? — спросил Паша, подходя к ней сзади и не раздумывая обнимая, забираясь большими пальцами под низ кофточки, чтобы погладить плоский живот.
— Я, — повернув к нему голову, сказала Ал. — И я решила, что в следующем заезде с тобой поеду я!
Глава 37
Паша не сразу поверил в сказанные на эмоциях слова.
— Ты?
— Да.
Метнул взгляд на любопытных подруг и отвел Фостер в сторону.
— Алекса, я ценю твой жест и сам факт того, что ты приехала, но на трек ты не пойдешь.
Мраморные глаза сузились. Эмма жутко разозлила Ал своими словами и обвинениями, и сейчас слышать от Паши этот запрет было подобно бензину в разгорающемся костре.
— Почему? Ты говорил, что не хочешь меня идеальной. Говорил, чтобы я перестала играть. Так вот это мое желание. Не для кого-то, а для себя.
Пиздец! Дуб шумно выдохнул. Его и так только что организатор обрадовал. В финальной гонке придется ехать с еще более отбитым хреном. Паша наблюдал за его маневрами, когда тот гонял и таки заставил соперника завалиться на бок. И теперь Фостер хочет на трек? Да еще и со своими паническими атаками? Обойдется!
— Твое желание будет исполнено завтра, когда мы будем ехать в универ, — отрезал резко, — Хочешь экстремальной езды? Без проблем! Но сегодня ты будешь стоять здесь, чтобы я тебя видел, поняла?
Судя по тому как довольно растянулись губы Эммы за спиной Алексы, та все слышала. Вот же стерва. С такой подругой Фостер и врагов не надо. Нужно будет за ней понаблюдать.
Глаза цвета зеленого мрамора обдали стужей.
— Па-ша́…
— Алекса, нет!
— Но…
— Паша, на старт! — одновременно с Алексой позвал Джон.
Дуб впился в рассерженные губы довольно жестким поцелуем, надеясь, что Ал понимает мотивы его поступка, и отпустив ее крикнул Эмме:
— Готова?
Брюнетка махнула гривой, сияя как звезда на елке:
— Всегда!
Злость, ревность и масса других эмоций завладели сознанием Фостер. Значит, Эмма готова рисковать своей жизнью и ее можно усадить сзади, а собственную девушку нет? Еще вчера бы всегда осторожная девчонка и под дулом пистолета не пошла на такое, но не сегодня.
Порой нужен всего один толчок, чтобы взглянуть на жизнь под другим углом. И для нее таким триггером стало признание Паши. Рядом с ним хотелось разделить даже такие опасные минуты на треке, а не только постель.
Наблюдая за тем, как Паша подкатывает байк к старту, усаживается на него, и надевает шлем, не смотря в их сторону, Алекса быстрым шагом догнала подругу, которая кажется скоро уйдет в разряд «бывших» вместе с Колином.
— Эмма, дай мне свою куртку.
Кэмпбел обернулась и окатила Ал высокомерным взглядом, полным превосходства.
— Это еще зачем?
— Я поеду с Па-шей́.
— С чего бы? Он выбрал меня!
— Нет, Эмма, он выбрал меня! А ты если сейчас же не дашь мне куртку и шлем до конца учебного года будешь сидеть дома, потому что я не постесняюсь сбросить твоему отцу твое местоположение.
Вот теперь разряд «бывших» точно стал больше на одного человека. Ал не понимала откуда в подруге такие изменения и столько неприкрытой ненависти в глазах, но разве может близкий человек сказать все то, что Эмма пару минут назад? Однозначно нет, а значит Фостер не замечала очевидного и в ней.
— Только попробуй. Я отправлю его же твоему папаше, — прошипела ядовитой змеей та, показывая свою настоящую сущность.
— Мой знает, что я с Па-шей́, - врать Ал умела, как никто.
Судя по тому, как сжалась челюсть на лице Эммы, та поверила. Наверное, если бы не большое количество людей вокруг она бы могла даже устроить истерику, а так только грубо всучила в руки Алексы черный шлем и скинув с плеч кожаную куртку втолкала и ее.
— Спасибо! — удовлетворенно, сказала Фостер.
— Да пошла ты!
Развернувшись, Кэмпбел отправилась к Каре, которая как раз общалась с каким-то парнем, а Алекса стараясь игнорировать неприятное ощущение в груди от размолвки с той, кого считала лучшей подругой, быстро облачилась в куртку и надела шлем. Хорошо, хоть на Эмме тоже были шорты. Паша не должен быстро догадаться, а если все же поймет, будет поздно.
С дико молотящимся сердцем Фостер подошла сзади. От страха и адреналина оно готово было пробить дыру в ребрах и ускакать куда подальше. Услышав, как ведущий призывает ее и еще одну девушку занять свои места, Алекса набрала в легкие воздух. Колени подрагивали, кровь стыла в венах стоило только подумать какой рисковый поступок совершает.
Посмотрев на второго гонщика, который был в два раза больше Паши и миниатюрную девчонку сзади, попыталась себя успокоить. Все должно быть хорошо. Ведь если бы такие гонки заканчивались травмами для участников, их бы никто не проводил, правда?
Усевшись на байк, сглотнула собравшуюся от волнения слюну. Еще было время передумать, дать Паше знать, что это она, вызвать его гнев и сделать так, чтобы он прогнал ее, но она этого делать не собиралась.
Всю жизнь живя строго по правилам и ступая по узкой тропинке, не смея сделать шаг влево или вправо ее второе «Я» требовало возмездия. Паша увидел в ней не просто красивую обертку. Он узнал ее сущность и принял ее, и теперь Алексе хотелось прощупать собственные возможности. А сделать это можно было только с Пашей.
Крепче обхватив парня за талию, сделала несколько коротких вдохов. Мышцы под пальцами ощущались такими напряженными, как будто на его месте находилось каменное изваяние. Подобравшийся, сосредоточенный. Вот она стена, а не та фанера в лице Колина, которую Фостер ошибочно считала поддержкой.
