- Пошла отсюда, - кивком головы указываю на дверь, войдя внутрь раздевалки.
Брюнетке дважды повторять не нужно. Она пробкой из-под шампанского вылетает из комнаты.
Поворачиваю голову на Матвея и не без боли позволяю себе посмотреть на него. Разбитая губа, рассеченная бровь и ссадины по всему телу - только некоторые последствия боя. Есть внутренние и невидимые на первый взгляд, но их он почувствует завтра…
Кешнов сжимает виски, но не выглядит виноватым. Скорее потерянным. Жмурит глаза и снова тянется за бутылкой воды. Сейчас его сознание разбросано как кусочки пазла, поэтому он ещё не в состоянии понять, что только что произошло.
- Ри, иди ко мне, - отставив бутылку, ловит меня за талию и тянет к себе.
Целует шею, гладит спину, что-то говорит, но я не слышу. Провалилась в пустоту. Максимум на что способна - это глубоко втягивать в лёгкие терпкий родной запах, потому как понимаю, что скорее всего делаю это в последний раз. Прикрываю глаза, запоминая этот момент и запечатывая его под несколькими замками.
Мои эмоции будто смылись водой. Ни ревности, ни злости. Я могла бы разнести здесь все, вымыть той сучкой все полы, а Матвея кастрировать, но нет… в этом больше нет никакого смысла. Мои эмоции закончились. Я больше не способна выносить всего этого. Нет сил терпеть и ставить запятые. Матвей только что сам поставил жирную точку в наших отношениях, а мне теперь остаётся принимать новую реальность.
Глаза жгут собирающиеся слезы обреченности. Я всегда думала, что не существует ничего, что могло бы нас разлучить. Никакие ссоры и недопонимания не в состоянии разбить то, что мы создали буквально вытаскивая друг друга из ямы, в которой находились еще несколько лет назад. Я старалась быть рядом, но каждый день смотреть на то, как Матвей все глубже утопает снова в грязи и тянет меня за собой, я больше не в состоянии. Если бы я не зашла, он возможно бы, трахнул ее. Трахнул эту девку думая, что на ее месте я, и даже бы не вспомнил на другой день. Хочется верить, что этого бы не случилось. Что так или иначе сознание бы дало понять, что перед ним не я, но точно этого узнать невозможно. А что произойдет в следующий раз?
Крепко сжимаю веки чувствуя, как вакуум внутри увеличивается и засасывает в черноту все сильнее. Из уголков глаз стекают слезы, но я быстро стираю их, чтобы он не заметил. Буквально силой выбираюсь из крепких объятий и проморгавшись нахожу его спортивную сумку на скамейке.
- Поехали домой.
Пока мы идём к выходу, нас останавливают десятки желающих переброситься с Кешновым парой фраз, поздравить, похлопать по плечам. По традиции зовут в клуб, и Матвей бы с удовольствием сейчас продолжил празднование в честь себя, но не сопротивляется, когда я отказываюсь за нас двоих, потому что банально не в состоянии.
Словно в тумане доходим до парковки.
Я сажусь за руль Порше, но едва завожу мотор, как Матвей вдруг обхватывает моё лицо ладонью и поворачивает к себе. Приближается так близко. Горячее дыхание обжигает мои губы, глаза с расширенными зрачками впиваются в лицо.
- Куда мы едем, Ри?
С усилием заставляю себя улыбнуться.
- Домой.
Говнюк улыбается чужой улыбкой. Смотрю на него и не узнаю. Большой палец гладит мою щеку. Я чувствую это прикосновение всеми клетками, его горячее дыхание рядом с моим ртом. Матвей склоняется, чтобы поцеловать меня, но я отворачиваюсь, одновременно начиная движение машины.
Дергаю головой, вырываясь из его захвата, и быстро выруливаю на трассу, проглатывая полный горечи ком.
Бывает такое состояние, когда все эмоции и ощущения в одно мгновение притупляются. Ты вроде и делаешь что-то, но на автопилоте, потому что собственное тело отключает все жизненно важные способности, чтобы поберечь себя. Вот и я так сейчас.
Еду вперёд, по адресу нашего дома. Точно знаю, что сделаю потом, но пока ещё ничего не ощущаю. Как будто оттягиваю момент того, когда позволю себе понять происходящее.
Я почти не помню, как мы приезжаем домой, как поднимаемся на лифте и входим в квартиру.
Кешнов даже не разуваясь, шатающейся походкой идет в комнату и падает на кровать.
Направляюсь следом, но останавливаюсь как вкопанная у двери. Обвожу медленным взглядом нашу комнату. На столе хаотично валяются мои тетради, ручки и учебники. Рядом с ними ноутбук, подаренный Матвеем мне на день рождения в прошлом году. На рабочем столе наша с ним фотка, и я точно знаю, что когда включу его в следующий раз, мне будет очень больно, поэтому решаю оставить его здесь.
На краю кровати футболка Кешнова, которую он похоже успел сбросить, прежде чем отрубиться, а на тумбочке моя косметика.
Наша комната... я так сопротивлялась совместному проживанию, но говнюк меня быстро переубедил, и все было так правильно. Он и я. Наш маленький мир, построенный с таким трудом вместе, горит ярким пламенем, и скорее всего потушить и восстановить последствия пожара будет невозможно.
Взгляд натыкается на мирно спящего Кешнова, и обессиленное сердце сжимается. Так больно, как никогда раньше. Даже когда отец отказался от меня в лицо сказав о том, что я ему не нужна, мне было не так больно. Тогда со мной был Матвей.
С усилием отрываю ноги от пола, подхожу ближе и приседаю на край кровати.
Что ж ты сделал с нами, Матвей? Неужели это того стоило? Дрожащими пальцами провожу по светлым волосам, а в горле растет ком. Хочется лечь рядом, уснуть, и чтобы все случившееся оказалось сном. Чтобы утром проснуться от горячего дыхания на моем затылке, от жадных ласк, всегда будивших быстрее будильника, от хриплого голоса любимого, шепчущего, как он за ночь соскучился. Утыкаюсь лбом в висок спящему Матвею, позволяя себе эти последние секунды слабости. Слезы больше не останавливаю, просто вдох за вдохом пытаюсь дышать.
Не знаю сколько я так сижу. Наверное, несколько минут, за которые понимаю, что с каждой секундой уничтожаю себя все больше и больше.
Выдохнув, отрываюсь от Матвея и рывком встаю с кровати. Достаю из шкафа дорожную сумку и неспешно складываю в нее самое необходимое. Пара кофточек, джинсы, нижнее белье, документы, книги, косметика, кое-какая одежда. На первое время хватит. Перебирая на полке вещи, натыкаюсь на шарф, принадлежавший когда-то погибшей сестре Матвея. Сжимаю мягкую ткань в ладони и уже собираюсь положить его поверх собранных вещей, как в последнюю секунду передумываю. Пусть у него останется хотя бы что-то от сестры. С трепетом прижимаю мягкую ткань к щеке. Когда-то эта вещь была для меня очень дорога. Она и сейчас такова… Но забрать ее с собой означает каждый раз вспоминать Матвея, когда буду носить шарф, а мне и так придется приложить максимум усилий, чтобы не сойти с ума от воспоминаний и мыслей.
Аккуратно складываю его и кладу на край полки.
Осталась обувь и в принципе все.
Снова оборачиваюсь на Кешнова, понимая, что оставить его в таком состоянии не смогу. Как бы не хотелось уйти сейчас, наплевав на все, но не могу. Не прощу себе, если с ним что-то случится этой ночью. Мало ли чем его накачали и какие последствия повлечет за собой ослабленный после драки организм, не справившийся с наркотиками.
