Уже задумалась, спасибо.
— Ты где была? — хмурит брови Кристина. — На целый день исчезла, ничего толком не объяснив! И снова на звонки не отвечала, ну вот что ты за человек такой?
— Я жду ребенка, — выдыхаю я, и сажусь напротив ошарашенных подруг. Кристина прекратила натирать тарелку, Марго побледнела, и еще плотнее закуталась в плед.
Черт…
— Девочки, сейчас я все вам расскажу, — решаюсь я.
И рассказываю.
И про несостоявшееся изнасилование, которое я упоминала лишь мельком. Даже рассказывать о нем не хотела, но у подруг были вопросы из-за моих синяков. Не хотела, чтобы они думали, что Андрей меня бьет.
Рассказала я и о своих мыслях, по поводу того, что Андрей может быть к этому причастен. Вернее, это лишь смутные подозрения — трудно мне поверить в такую жестокость. И про родителей — моих, и Андрея… про все рассказывала, и пока не договорила, не могла дышать спокойно.
Захлебывалась словами, давилась, но говорила. А девочки, чем больше узнавали, тем больше пугались.
— Что скажете? — закончила я свой рассказ. — Я запуталась, совсем запуталась… не понимаю уже ничего!
— А он… он говорил, что любит тебя? — спрашивает Крис.
— Нет, но и я ему не говорила.
Хотела, но… видно по мне было. И слепой бы увидел!
Я уверена была, что Андрей любит меня, пусть сначала и сомневалась. Он ведь защитил меня, когда всплыло то порно-видео, Веронику наказал… но разве он это сделал из любви ко мне?
Нет, просто она пошла против него.
А тот насильник — он искал именно меня! Имя мое знал! И… нет, не хочу я в это верить, только не в это!
Андрей говорил, что я нужна ему, и я ведь чувствовала это! Не просто верила и надеялась, а чувствовала, что нужна! Душой своей чувствовала! Или это был самообман?
Может, я нужна была для того, чтобы меня подавить? Чтобы потом кинуть меня к ногам моих родителей — сломанную и ненужную? Или я была лишь отвлечением. Избавлением от одиночества, на которое Андрей сам себя обрек?
— Мариш, вот, что я скажу: тебе нужно время! — говорит Марго. — Чтобы разобраться самой, чтобы понять. Только время!
Да, мне нужно время.
Всем оно нужно, а я чем хуже?
Закрываюсь в ванной, медитирую над телефоном. Набираю Андрея, и сразу сбрасываю. И снова, и снова… Наконец, решаюсь.
— Привет, — говорю я. — Ты уже знаешь о моих родителях?
— Что их вытащили? Да, знаю, — говорит Андрей чуть охрипшим голосом. Простыл? — Не бойся, не побегу я за ними. Твоя взяла, пусть проваливают, но лучше бы им не появляться в городе!
Сглатываю, сажусь на коврик, и упираюсь спиной в ванну.
— Андрей, ты должен знать: помнишь, я говорила тебе, что меня машина сбила? Это… это твоя мама была. Потому все и началось…
Рассказываю ему все, что от мамы услышала — торопясь, боясь, что забуду что-то важное. Что бы между нами не происходило, Андрей имеет право знать обо всем! Его та история касается не меньше, чем меня.
Договариваю, а он молчит. Слышу его дыхание, будто он совсем рядом находится. Но реакции никакой.
— Тебя обманули. Моя мать не могла так поступить, — нервно спорит он со мной. — Они снова пытаются оправдаться!
— Андрей, любой человек мог так поступить! — кричу я. — Почти любой… у нее был стресс, испуг, вот твоя мама и совершила ош…
— Нет, — отрывисто прерывает меня Андрей. — Мама этого не делала! Но… я могу понять, зачем твоим родителям понадобились деньги.
Не верит мне.
А я бы поверила?
Пожимаю плечами, и закрываю глаза, окунаясь в эту тягучую безысходность. Пусть верит, пусть не верит — но я рассказала, а что делать с этой информацией — пусть сам решает. Спорить, доказывать, убеждать я не стану.
— Я не приеду завтра, прости, — на выдохе говорю я.
— Почему?
Чтобы не натворить глупостей. Чтобы не броситься тебе на шею, чтобы уехать!
— Нам пока лучше не встречаться, — тихо говорю я. — Мне нужно одной побыть… Андрей, ты меня хоть немного любил? Или я — часть твоего плана мести?
Молчит. Ощущаю его раздражение через километры, что нас разделяют. Словно наяву вижу, как он хмурится.
— Это не телефонный разговор, и… я никогда не обижал тебя! Приезжай завтра, обсудим все! Просто приезжай!
Не обижал? Только что вот обидел. Усмехаюсь грустно, и прощаюсь.
Утром навещаю бабулю, и помогаю им с братом добраться на дачу.
— Детка, ты уехать хочешь? — спрашивает вдруг бабушка, а я…
Киваю. Да, хочу.
Она не возражает, лишь целует меня в щеку.
Вещи собраны — и мои, и подруг. Нервно расхаживаю по комнате, надеюсь, что раздастся звонок в дверь, или хоть телефон зазвонит, и это будет Андрей.
Попросит прощения.
Скажет, что любит! Что также любит меня, как и я его.
Узнает, что у нас будет ребенок, подхватит на руки, закружит на руках, и…
Нет. Как можно воспитывать ребенка с ним? С тем, кто не любит, кто не уважает. Не верит, в конце концов. Права Вероника, даже если вместе будем — сидеть мне дома, пока Андрей ужасными вещами занимается. Терпеть, с совестью договариваться, за ребенка бояться, и за Андрея…
Который рано или поздно найдет кого-нибудь получше.
А этого я вынести не смогу, просто не смогу!
Надо ехать! Просто попрощаться с ним, просто посмотреть в его бесконечно любимые грозовые глаза еще раз…
— Девочки, я скоро вернусь. На час буквально, — говорю я, и выбегаю из квартиры.
Андрей
… — Андрей, ты меня хоть немного любил?
Под дых бьет своими вопросами. Девочка моя…
Но именно сейчас я и понимаю, вернее называю вещи своими именами: да, любил.
И люблю. Безумно! Так, что душа горит, или то, что у меня вместо души!
Как Марину можно не любить? Ведь именно из моментов с ней и строилась моя жизнь.
… украдкой смотрит на меня, словно запомнить старается. Или, будто задумала какую-то каверзу — по ней не угадать.
… мерзнет во сне, заснуть может, лишь положив мне голову на плечо. Неудобно до жути, но самому ведь нравится, когда она так близко!
