Глава 20.
Дома уютно. Коридор заполнен приятным теплом, половик у двери радует чистотой. Но особого внимания на все это я не обращаю — сбрасываю сапоги, вешаю на крючок шубку и, игнорируя домашнии тапочки, прохожу на кухню.
Терра приветственно кивает мне, впрочем, не отрываясь от своего основного занятия. Глядя, как крепкие девичьи руки с тонкими запястьями месяц тугое тесто, я задумываюсь о некоторых несостыковках, вызванных разговором с инквизитором.
— Я борщ приготовила, — радует меня новостями горничная, — будете, мисс Локуэл?
Я качаю головой и присаживаюсь на краешек стула. Через окно видно соседний дом и замершего у крыльца Вальтца. Мужчина не торопиться заходить внутрь — наоборот, он почему-то пристально изучает ступеньки, ведущие к крыльцу задней двери. Неужели обнаружил что-то интересное?
Задумываться над этим мне не хочется, равно как и рассуждать о том, почему инквизитор не на работе. Подхватив сумку, я взбегаю наверх и уже через несколько минут, сменив штаны и свитер на домашнее платье, замираю за столом перед планшетом. Тубус с картой находят свое место рядом — и первым же делом я разворачиваю ветхий пергамент: рассказ Вальтца разбудил во мне любопытство.
Инквизитор, сам того не желая, дал мне многое — и основное, конечно же, пролетело мимо. Система коммуникаций Лаержа, как выразился мужчина, действительно обширна. Открыв от удивления рот, я изучаю переплетения коридоров уже более осмысленно, обращая внимание на необычные повороты, заканчивающиеся тупиками и на странные двойные линии, одна из которых ведет не туда. Особое внимание привлекает фонтан — а точнее, линия, пролегающая точно под ним. Удивительное совпадение… если это совпадение.
А если нет?
Сделав заметку в планшете, я решаю перейти к более насущному вопросу. Для ответа на него мне нужен человек — и я зову Терру. Девушка, вытирая полотенцем руки приходит тогда, когда я заканчиваю фиксировать карту на столе.
— Да, мисс Локуэл?
— Скажи, — я подманиваю горничную ладонью, — где располагается дом Морриса?
Терра думает недолго — уже спустя минуту тонкий палец с коротко остриженным ногтем упирается в прямоугольник дома на севере.
— Вот. Только… — она мешкает.
— Что?
— Наверное, карта старая, — морщится девушка, — теперь там не один дом, а два. Один из них занимал мистер Моррис, другой принадлежал его матери.
— Матери?
— Покойной. Он пустовал.
Вот как, значит. Я изучаю две линии, берущие свое начало с противоположных сторон дома, следующих через весь город и оканчивающихся под четким прямоугольником крепости. Значит, в доме пособника инквизиторов есть вход в катакомбы. Понятно теперь, куда носили дела.
Отпустив Терру, я, наморщив нос, стараюсь как можно точнее вспомнить слова инквизитора. Кажется… нет, не так.
“если бы мы выносили дела через центральный вход крепости…”
Всё. Сошлось.
Я отбрасываю перо и в порыве эмоций закрываю руками лицо. Дело, которое всего несколько минут назад представало передо мной невнятными намеками, теперь собрано в логичную цепочку, четко и ясно отображающую всю последовательность действий.
Моррис и инквизиторы, которые подделывали дела из архива. Наверняка где-то в доме Гордона хранятся настоящие документы — взамен тех фальшивок, что были вложены в безликие четные папки строгого учета. Роль архивариуса теперь тоже понятна — без его участия вряд ли состоялась подмена. Уж не знаю, как долго они трудились — но работа, судя по всему, проделана основательная.
А затем их удалили с поля игры. Убрали в Нойремштир от греха подальше — заодно усилив охрану города для пущей безопасности. Вот только Вермейера упустили — и неизвестный убийца сделал свою работу с филигранной четкостью. Зачем только?..
Пометив и этот вопрос, я двигаюсь дальше — скольжу по цепочке установленных фактов, едва успевая делать выводы.
После того, как дела были сфабрикованы и перенесены в архив, в дело вступили Максвелл и Лавджой. Алвис, наверняка, отозван откуда-то со своей работы и был сбоку припеку — ведь ни Риндан, ни Вальтц о нем не упоминали.
А почему?
Я хватаюсь за эту мысль моментально, не успев толком ответить на вопрос, зачем она мне. Почему именно Алвис? Они же могли оставить кого-то из действующего инквизиторского состава — а вместо этого приехали втроем. Интересно, с кем третий инквизитор работал вместе — с Ринданом или Лавджоем?
Мои размышления прерывает стук в дверь — Терра, обиженная моим игнорированием её стряпни, решительно идет в атаку. И я не спорю — послушно спускаюсь вниз, на кухню, где на столе меня ждет внушительная тарелка борща.
— Почта была? — берусь за насущное я, вооружаясь ложкой.
— Только газеты, — кивает девушка на стопку на краю стола. Верхний разворот желтоватой бумаги опять украшен карикатурой кардинала. Я усмехаюсь — у Максвелла наверняка есть влиятельные знакомые наверху. Иного объяснения тому, что на главной полосе выходит фальшивая новость, у меня нет.
После обеда, с трудом отказавшись от добавки, я сбегаю наверх. Терра успела похозяйничать и здесь — постель перетряхнута и в воздухе витает едва ощутимый аромат полыни. Камин растоплен и весело потрескивающие огоньки пламени вызывают желание усесться рядом и неотрывно смотреть на огонь. Но мне не до этого — сытный обед вернул мне сонливость и теперь, чувствуя, как веки наливаются тяжестью, мне больше всего на свете хочется спать. Я не отказываю себе в этой маленькой прихоти, засыпая быстрее, чем голова касается подушки.
Будят меня голоса. Один, потоньше, явно принадлежит горничной. Терра частит, словно пытается уместить в небольшой миг как можно больше слов. Её собеседник хранит молчание, но мне почему-то кажется, что я знаю, кто сейчас находится внизу и терпеливо сносит болтовню девушки. И мои догадки подтверждаются быстрее, чем я успеваю подумать — низкий, бархатный голос с незабываемой хрипотцой бросает всего одно слово — короткое, неразличимое — но в моей груди будто вспыхивает маленькое солнце.
Риндан.
Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я набрасываю домашнее платье и даже поясом пренебрегаю — оставляю его змеей лежать на полу. Внизу хлопает дверь — но я уже стремглав несусь по ступенькам, перепрыгивая самые скрипучие. Плевать на нашу ссору — я должна…
Додумать я не успеваю, с разбега врезаясь во что-то большое, теплое и пахнущее можжевельником. И — замираю, осознав главное.
— Мейделин… — едва ощутимое касание к волосам заставляет меня задержать дыхание и податься навстречу, подставляя его пальцам свой висок, скулу, подбородок. Зеленые глаза в полумраке прихожей горят двумя изумрудами.
— Риндан… — исторгаю я и этого хватает: в животе начинает пульсировать и, смутившись этого изучающего, осторожного взгляда я прячу лицо у него на груди. И он понимает — моей макушки касаются теплые губы, вызывая у меня полувздох-полустон.
