Нефилим? Нет, те вроде исполины, два, а то и три роста, по крайней мере. Велес был здоровенным. Может быть, маг? Сила у него точно имелась, иначе как бы он мог сгенерировать электромагнитный импульс?
– Вот он, Импу, – следующая реплика Светланы была произнесена не на этом чуждом языке. – Воля твоя исполнена.
– Он не пострадал?
Голос незнакомца, когда он заговорил по-людски, оказался обычным. Не знаю, чего я ждал, просто от его фигуры веяло такой таинственностью и опасностью, что голос, казалось, должен быть глухим и зловещим.
– Спит, – отозвалась бывшая Малая.
– Не все прошло гладко, девочки?
В тоне мужчины появилась легкая ирония. Даже насмешливость. Невысоко же он их ценит, раз позволяет себе такое обращение.
– Лорд послал за Стражем Владыку и несколько сотен Гончих. Мать отдала себя, чтобы остановить их.
– Жаль. Но Берит не узнал, кого он преследует?
– Думаю, нет.
– Хорошо. Я доволен вашей службой.
– Мы рады служить, Импу.
А в голосе старшей ведьмы прорезался сарказм. Она, похоже, не слишком уважала собеседника, хотя и выказывала ему всяческое почтение – на словах.
Импу-Импу-Импу… Кто это? Имя нездешнее, какое-то индейское или даже индусское. Что у нас есть на Импу? Инту или Инти – это древнее божество примитивных племен Южной Америки, инков. Но нет. Другое произношение. Кто еще? Славяне – нет. Африка? Тоже нет. Стоп – Импу! Это же Анубис, в смысле, если по-гречески! Древнеегипетский бог смерти и погребальных церемоний? Какого лешего он делает на Среднерусской возвышенности?
– Готовьте избранного к церемонии пробуждения, – произнес Импу. – Сутеху уже давно пора восстать.
– Один только момент, о великий! – с едва слышимой насмешкой в голосе произнесла младшая ведьма. – Ты говорил о мальчике в теле мужа, но ни слова не сказал о том, что в теле он там не один.
– Что ты имеешь в виду?
Впервые за разговор капюшон, скрывающий лицо мужчины, повернулся в сторону ведьм.
– То, что с ним там мертвый Страж.
– Вот как?
Руки Анубиса вынырнули из-под плаща, поднялись и скинули капюшон с головы, обнажая не человеческое лицо, а псиную морду. Точнее, шакалью.
– Мертвый Страж? Это интересно!
18
Он жил на этом свете так долго, что приходилось прикладывать усилия, чтобы вспомнить свое настоящее имя. То, которое он получил от Отца в момент творения. То, от которого отказался, когда нарушил Его волю. Когда перестал быть слугой, но не сделался сыном, как рассчитывал.
С тех пор он сменил много имен и много личин. К каждому народу он приходил в том облике, который тот считал подходящим для своего божества. Назывался тем именем, которое могли произнести их глотки: Нергал, Яма, Импу, Анубис, Аид, Оркус, Грох, Мара, Шолотль…
Поколение за поколением он менялся, как и их представления о нем. Учил их жить сегодня, ценить то, за что бесплотные духи, роящиеся за границами Печатей, готовы были отдать все, включая собственное бессмертие. Провожал в последний путь умерших… А потом уходил. Он всегда уходил, когда верящие в него вырастали достаточно и более не нуждались в персонификации силы.
Но всегда находил новых поклонников. Диких, кровожадных, необузданных. Вместе с братьями обучал их, делал из говорящих животных людей и выводил на новый уровень сознания, надеясь, что на Последнем Суде Создатель учтет его дела. Примет во внимание то, что он работал на благо Его. Делал людей лучше. И всегда уходил, когда требовалось. В конце концов, изгнанного с небес ангела всегда интересовало только прощение Творца.
На его глазах люди выросли, но так и остались детьми. Обидчивыми, забывчивыми, эгоцентричными. Они научились расщеплять атом, смогли оторваться от тверди земной и пронзать своими кораблями твердь небесную. Поселились среди звезд и дерзнули переделывать новые миры под образ и подобие своего родного. Но в главном – не изменились.
Так же ими правили страсти, так же стремились возвыситься на короткий миг, так же лгали и убивали себе подобных.
Он прекрасно понимал, кто и зачем снял Печати. И когда это произошло, то решил, что Творец забыл о своих детях. Счел их ошибкой и позволил Падшему уничтожить их. Тот, однако, не стал этого делать. Утопив в крови Землю и колонии в Солнечной системе, Светоносец словно бы забыл о людях, лишь позволил своим легионам терзать их, заставляя выживших дрожать от ужаса.
Тогда он с братьями, уже сотни лет живущими среди людей, решил вернуться. То, что Бог отвернулся от своих творений, не значило, что так же должны были поступить и слуги его. Пусть оступившиеся, пусть нарушившие волю Его, но созданные служить и защищать.
Они ходили по опустошенной Земле, по брошенным и погрузившимся в дикость колониям, смотрели, как превращаются в животных оставленные на висящих в пустоте станциях люди, и не могли не вмешаться. Находили одаренных, делали их своими жрецами и сами восставали в древней своей Силе. Однажды даже щелкнули по носу Отца Лжи – заставили самого Абигора явиться в реальность, где тот навсегда погиб, столкнувшись с Воинами Сына.
И вот теперь они нашли идеальную кандидатуру жреца Сутеха. Тело мужа вмещало в себе душу ребенка, но не от рождения, а после столкновения с одним из Восставших. Он мог сделаться величайшим магом, но мертвый Страж в голове…
– Говори со мной, – велел тот, которого звали Импу.
– А ты чего услышать хочешь?
Ведьмы так и не разбудили пленника, но рот молодого человека открылся и стал произносить слова. Холодные, чуть насмешливые. Так мог говорить очень старый, проживший сложную и полную опасностей жизнь человек, который видел столько, что вряд ли что-то в этом мире способно было его напугать.
– Знаешь, кто я?
– Ты-то, верно, богом себя мнишь. А имен у тебя множество. Как к тебе обращаться?
– Зови Импу, как и служанки мои.
– Ну Импу так Импу, – покладисто согласился мертвый Страж. – Чего звал?
– Если тебя извлечь, человек погибнет?
– Тут смотря как извлекать, псоглавец. Я вокруг что-то не вижу стерильной операционной. Так что да. Погибнет. А ты того не желаешь?
– Нет, – против воли Импу начал даже испытывать чувство уважения к своему собеседнику. – Не желаю.
– Так отпусти его! У него другая миссия. Не для вас он – Христу посвящен.
– Творец оставил этот мир, мертвец. Ему больше нет дела до вас. Остались только мы, созданные служить и защищать род людской.
– Как-то, ты уж прости, паршиво вы со своей работой справляетесь. Уволил бы к лешему таких работничков!
Импу оскалился – мертвый Страж нравился ему все больше и больше. Его слова не были бравадой смертника: он действительно не боялся ни за свою иллюзорную жизнь, ни за жизнь человека, в теле которого находился. В этом он был похож на него самого и на его братьев – долгое существование наделяет мудростью.
