– Издалека надо будет рассказать, отец Василий, – кивнул он. – Иначе не поймешь ты ничего. Но объяснение само по себе простое – чудо Господне.
Викарий кивнул, и Стеф принялся рассказывать нашему дознавателю всю историю, с самого начала. Сперва о том, как мы обнаружили Разлом низших, как закрыли его и попали под удар Золотоголового. Затем про столкновение с одержимыми Стражами, сектантами, про встречу с охотниками и еще одну битву с Темной Слугой по дороге в Малахию. Тут он особо оговорился, хотя это и было очевидно из моего доклада, что сам этих событий он не помнит, а лишь перечисляет то, что стало ему известно с моих слов.
Все это отец Василий, судя по его виду, и так знал, поскольку слушал хоть и не перебивая, но не сказать, чтобы с большим интересом. А вот когда Стефан дошел до бегства из Малахии, до преследования Гончими и встречи с ведьмами, сделался предельно внимательным. Когда же рассказ моего подопечного дошел до той части, где он развоплотил одного из древних богов, викарий и вовсе вздрогнул. Еще я отметил, как у него расширились зрачки и участилось дыхание.
– Интересно… – протянул он, когда Стефан замолчал. – Очень и очень интересно. Значит, ты определяешь то, что с тобой случилось, как чудо?
– А ты бы как это назвал, отец Василий?
Он знал. Заместитель епископа нижегородского и до рассказа Стефа знал о применении им «чина изгнания». Как – без понятия, но, кажется, это и было причиной, по которой нас так холодно встретили.
– Магия? – предположил викарий. – Да не вскидывайся ты так, я лишь версию озвучил, которая обязательно на Трибунале прозвучит. Ну ты сам подумай. Потерявший память Страж путешествует с ведьмами и магом по болотам, сталкивается с древним… богом, и для последнего это столкновение заканчивается развоплощением. А ты ведь не Святой Воин, сыне, верно? Ты Страж, и очень хороший. Ты не мог прочитать «чин изгнания» такой силы, чтобы уничтожить падшего ангела.
«По вере вашей да будет вам…» – подсказал я Стефану, уже понимая, к какому выводу подталкивает нас дознаватель.
«Цыц, призрак! Не отвлекай!»
– То есть не я Анубиса уничтожил, а маг Гринь? – уточнил Стеф.
– Как вариант, – пожал плечами викарий. – Ты же сам говоришь, что до того мига ничего не помнишь? Можно предположить, что шпион этого самого Круга Посвященных использовал свою богомерзкую магию против врага.
– Предположить можно… – очень осторожно произнес Стеф. – Я ведь и в самом деле о том только со слов Оливера знаю.
Удивительно, но отец Василий давал нам выход. Понятно, что преследовал он собственные интересы, такие, как недопущение разговора о появлении нового Святого Воина, который ревнителям был совсем ни к чему, но ведь и нас спасал. Получается, это он дал приказ архимандриту Савве доставить нас в монастырь, чтобы иметь возможность согласовать со Стефаном позицию по этому вопросу до Трибунала. А как же быть с моими записями?
– Не удивлюсь, если после всех тех бедствий, которые вам двоим довелось пережить, твой наставитель мог повредиться, – мягко улыбаясь, подвел итог разговору священник. – Если ты потерял часть памяти, то и он мог?
«Мог?» – уточнил у меня Стефан.
«Ты же понимаешь, что это все белыми нитками шито?» – отозвался я.
«А ты понимаешь, что в случае отрицательного ответа ревнители нас на местном кладбище прикопают?»
«Ты этого точно хочешь?»
«Оли, я не хочу умирать из-за подковерных интриг этих властолюбцев. Мое дело – Господу служить и людям! Был бы толк от моей смерти, я бы на это пошел, ты знаешь!»
«Знаю, Стеф, знаю…»
– Я в этих вопросах не разбираюсь, отец Василий. Но, думается мне, могло такое произойти.
– И это очень печально, – произнес викарий, даже не думая скрывать торжествующую улыбку.
24
Викарий смотрел на сидящего перед ним Стража и никак не мог окончательно решить, что же с ним делать. Как поступить с этим молодым человеком, который, к слову сказать, слишком уж хорошо держится. Нет, понятно, что Стражей воспитывали так, чтобы практически полностью избавить от чувства страха, но подобная уверенность в себе, да еще и при игре на чужом поле, все равно впечатляла. Этот парень ведь солдат, не игрок. Почему же он так безмятежен и нагл?
С другой стороны, хорошо, что Страж оказался сговорчивым. Признаться, викарий ожидал упрямства – выходцы из боевого крыла Ассамблеи порой поражали своей недальновидностью. Привыкли на своем фронтире мечом махать да из винтовки стрелять, а вот на то, чтобы просчитать последствия на пару шагов вперед, ума хватало далеко не у всех.
Тем более бродяжник с наставителем в голове. Самая что ни на есть вольнодумная публика. Месяцами из лесов не вылезают, даже шутка такая по землям церковным про них ходит: мол, если два слова в день бродяжник скажет, то язык у него заболит от непривычного усилия.
А этот молодец. Вот как есть – молодец! На лету посыл уловил и ответил так, как викарий и не ждал. Думал, придется уговаривать, убеждать, даже, может быть, угрожать. Ан нет! Сам, интересно, этот мальчишка такой мудрости житейской набрался или наставитель присоветовал, как себя вести? Ежели последнее, то надо мертвого советчика в оборот брать – воин, пусть и умерший, может обладать серьезной ценностью как союзник.
Викарий успел первым добраться до Стража. Едва только ревнители засекли вспышку необычно мощного изгнания, настолько яркую, что за сотни километров вырвала из сна десяток монахов, находящихся в молитвенном бдении, как викарий связал это происшествие с весточкой из Малахии, что пришла накануне.
С того момента отец Василий и не спал, считай. Пока пару слишком уж говорливых ртов закрыл, пока приказы нужные раздал – только по пути к монастырю этому пограничному и вздремнул пару часиков. А прибыв, убедился, что его люди расстарались и сделали все как он и велел.
И вот они тут сидят и уже час беседы беседуют. Сперва-то викарий думал, что выслушает Стража, чтобы полную картину получить, а потом прикажет его тихонько придавить, а то и вовсе отравить, чтобы подозрений не вызвало потом. Считай, уже решил грех на душу брать, но, поговорив с парнем, передумал. Точнее, другая мысль его посетила, куда более интересная и перспективная. Избавиться-то от Стража несложно и недолго, а вот если своим его сделать, тут очень интересные возможности открываются.
До встречи со Стражем отец Василий был убежден, что время Святых прошло. Что они были нужны когда-то, но сделали свое дело и лучше бы им теперь остаться героическим образом прошлого, нежели в день сегодняшний смущать умы прихожан-общинников. А то что за авторитет будет у епископа, когда в одной с ним епархии будет живой Святой находиться, которому кроме Господа никто не указ? Люди будут смотреть на живую легенду, его слова слушать, даже не особо умные, а на уставы и правила – поплевывать.
Теперь же, поговорив со Стефаном, он решил, что не все так однозначно. Викарий по-прежнему считал, что Страж, ставший Святым Воином, опасен, но теперь думал не просто о его устранении, а о разумном и рачительном использовании. Коли уж случилось такое, а человек, принявший высший из даров Божьих, адекватен, так и отказываться грех великий.
