Несмотря на поздний час, внутри стен город и не думал спать. Людей на улицах было столько, что у Стефа, привыкшего к безлюдным просторам, даже в глазах зарябило – он сам об этом сказал. Отец Василий, тоже заметивший замешательство Стража, усмехнулся и произнес:
– Ничего, Стефан. Сейчас в кремль въедем, тебе полегче станет.
И правда, стоило нам оказаться за вторым кольцом стен, как подопечный мой слегка расслабился. Но, как оказалось, зря – нас тут уже ждали. Шестеро Стражей, из тех, что головой потолок цепляют, окружили нашу процессию.
– В чем дело, молодцы? – удивился викарий, явно такой встречи не ожидавший. – Что за почетный караул?
– Приказ епископа Нижегородского, – не смутившись, ответил командир этой шестерки, здоровенный мужик с широкой грудью и сильными руками, которым явно было тесно в красном форменном кафтане. – Граничник Стефан Дуров по прибытии должен быть препровожден в место содержания.
– Ничего не путаешь, парень? – столь мягко и вкрадчиво уточнил викарий, что даже мне, сущности бестелесной и от страстей тела свободной, как-то не по себе стало.
– Никак нет, владыко.
– Что ж, – не стал спорить священник. – Ступай с ребятами, Стефан. Я пока разберусь, отчего преосвященнейший такие приказы раздает.
И, оставив нас, викарий поспешил к темневшим невдалеке стенам храма. А Стеф, оглядев коллег, никогда за пределы города не выходивших, холодно бросил:
– Ведите уж.
26
С ходу разобраться в причинах ареста Стража викарий, как я понял, не смог. Стефана уже проводили в подвал, заперли в камере – на сей раз это была именно камера, не келья, приспособленная для содержания арестантов, – а отец Василий все не спешил появляться. Видимо, долгий и напряженный у него вышел разговор с начальником – епископом Нижегородским. Оно бы и ничего, мы и в темной посидим, если надо, только неплохо бы вот понимать, что происходит-то…
Гвардейцы – Стеф шикнул на меня, когда я разок назвал наших надсмотрщиков Стражами, – перед тем, как оставить арестанта одного, тщательно его обыскали. Изъяли все оружие, а также моих дронов. В результате я остался, можно сказать, слепым и глухим – одни лишь органы чувств Стража и мог использовать. После привычного обзора на триста шестьдесят градусов и возможности в любой момент приблизиться к интересующему меня объекту я словно бы в калеку превратился. Если что-то хотелось рассмотреть, требовалось просить Стефа, чтобы он голову повернул, а то и подошел куда нужно.
Хорошо еще, что не деактивировали колонии нанитов в теле моего подопечного, а то бы я точно лишился всех возможностей взаимодействия с внешним миром. К счастью, процедура это долгая, технически сложная, а еще требует санкции на проведение, которая может быть выдана только после выдвинутого против Стража обвинения. За здорово живешь превратить граничника в обычного человека нельзя, надо хотя бы объяснить причину. А этого сделать никто не потрудился.
Стеф включил ночное зрение, огляделся по сторонам, хмыкнул, увидев, что даже лавки в качестве места для сна для него пожалели, и уселся на пол, прислонившись спиной к стене.
– Ну и что это было, по-твоему?
Говорил он вслух, нимало не заботясь о том, что нас могут подслушать. Так-то гвардейцы вроде бы ушли, но кто знает, какие в этих камерах устройства слежения стоят. Я мог бы попытаться их отыскать, если бы мне технику оставили.
«Теряюсь в догадках, – отозвался я. – Могу предположить, что викарий в отношении тебя действовал без санкции своего шефа, так сказать – на опережение, за что сейчас и получает по шее».
– Зачем же тогда меня в каменный мешок пихать? – Стеф не понял моего намека или проигнорировал его, продолжая говорить в полный голос. – Нелогично. Кабы все было, как ты говоришь, епископ бы пожелал лично взглянуть на Стража, за которым сам викарий помчался на окраину епархии. А он вот так, с ходу – в темную.
«Думаешь, не епископ приказ отдал?»
– Скорее всего, нет. Кто – понятия не имею, в детинце интересантов проживает больше, чем мирян в какой-нибудь общине.
«Стеф, ты бы осторожнее слова использовал! Нас могут слушать!»
– Я надеюсь, что слушают, – по движениям лицевых мышц я догадался, что человек улыбается. – Даже уверен, что прямо сейчас кто-то уши греет у дверей или у специального слухового канала. И знаешь еще что, Оли? Что-то мне подсказывает, что вскоре с нами пожелают поговорить.
Стеф, вероятно, решил, что засадивший его сюда человек – такой же интриган, как второй викарий. Что наш арест – лишь повод вырвать Стража, сделавшегося вдруг всем нужной фигурой, из рук отца Василия. Затем, чтобы либо переманить его на свою сторону, либо убить.
Что ж, предположение, не лишенное здравого смысла. Власти предержащие всегда так действуют. Но не слишком ли дерзко со стороны неизвестного прикрываться именем самого епископа? Или глава епархии уже совсем вожжи правления из рук выпустил, раз у него под носом подчиненные делают что хотят?
Стеф еще некоторое время поговорил, явно работая на невидимую публику, однако никто к нам так и не явился. Кем бы ни был тот, кто действовал за спиной епископа, он словно бы забыл о Страже, брошенном в темницу. Мы прождали около двух часов, а после мой подопечный незаметно для себя задремал.
Я же остался сторожить его сон. Ну, как сторожить – слушать его ушами. А что еще оставалось? Не расписываться же в собственном бессилии, раз у меня забрали моих дронов-помощников.
Почти до самого утра ничего не происходило. Стефан едва слышно посапывал, где-то вдалеке, видимо, в одной из таких же, как наша, камер, кто-то кричал и плакал. Я сначала вслушивался, думая, что там дознание проводят, но затем, по обрывкам слов, сообразил, что узник просто таким образом разговаривает сам с собой. Давно его, наверное, тут держат, совсем умом тронулся.
Незадолго до рассвета я услышал шаги. Не топот тяжелых сапог гвардейцев, не ленивое шарканье подошв надзирателя, а едва воспринимаемый ухом шорох. Кто-то двигался по коридору, изо всех сил стараясь производить минимум шума. Зачем бы кому-то красться, да еще и в темнице?
Понимая это, я тут же врубил в голове у подопечного сигнал побудки. Стеф, будто не слыша его, продолжил посапывать, однако дал знать, что проснулся, словами:
«Гости?»
«По звукам – один человек. Крадется, едва-едва услышал его. Сейчас примерно в трех камерах от нашей».
«Ну чего-то такого я и ждал. Значит, разговоров не будет».
Минуты тянулись невыносимо долго. Тать, крадущийся к Стражу, порой надолго застывал, вслушиваясь в тишину. Желая его поторопить, Стеф даже всхрапнул слегка и что-то пробормотал, как делают люди, когда переворачиваются с одного бока на другой. Это злоумышленника немного успокоило, и вскоре он уже возился с запором на двери нашей камеры.
Замки тут не практиковались – зачем? Двери толстые, такие и тараном не выбьешь. Достаточно запирать их снаружи, задвигая тяжелый металлический брус в специальный паз. И надзирателю проще, не нужно с собой связки ключей таскать.
