Узнав мои злоключения, один из сотрудников удивился, почему я не иду на прием к Абакумову. Он посоветовал, как записаться на прием и ободрил меня:
— Вот увидите, все будет нормально — он человек справедливый!
Так оно и оказалось. Я записался на прием и через 2 дня был принят Абакумовым. Он внимательно меня выслушал и оперативно разобрался с моим делом. Вызывает кадровиков, генералов Свинелупова и Врадию, высказывает крайнее неудовлетворение их подобной работой и приказывает:
— Даю вам 3 дня, подберите ему должность не ниже той, которую он занимал и по согласованию с ним. Об исполнении доложите. Сегодня вы свободны. О вашем отношении к заслуженным кадрам поговорим потом.
Вслед за тем он позвонил в финотдел — это было в 9 вечера, и распорядился:
— Сейчас к вам придет подполковник Малышев, сегодня же выплатите ему задержанное денежное содержание, доложите о причинах задержки и виновных в этом.
В разговоре со мной Абакумов проявил интерес к судьбе незаконно арестованного рабочего. Я сообщил, что этот рабочий освобожден и дело его прекращено, как только в отделе узнали, что мое письмо о рабочем в Министерстве. Меня удивило, что, проявляя такт, он не задал мне вопроса, почему я обратился к Жданову, а не к нему. Другой руководитель мог поступить со мной, как Свинелупов. Жалобщик — жалобщиков не любят. Понял я и то, если бы была его воля, освободился бы он и от Свинелупова и от Врадии, но это была номенклатура и креатура ЦК партии.
Позже, когда я работал в Брянске, дошла весть об аресте Абакумова. Не мог я поверить в его вину, потом стало ясно — он оклеветан Берией перед Сталиным. С момента войны они были врагами. Особенно после создания Смерш, когда Абакумов вышел из подчинения Берии и стал заместителем Сталина по линии военной контрразведки. Потом с ним расправился Хрущев. Абакумов слишком много знал недоброго о Никите.
У меня и сейчас стоит перед глазами позорный митинг, организованный на Красной площади Хрущевым в одобрение мер к «военным заговорщикам» (он тогда нес службу у Мавзолея — Прим. авт.)… Я не верил в существование военного заговора, но сказать в ту пору вслух было равносильно тому, что подписать себе смертный приговор. Полагаю, что не верил в это и Хрущев, но в интересах карьеры он не мог поступить иначе.
В стиле работы Абакумова замечалось, что он был свободен от давления сверху. Так, он жестко пресекал попытки некоторых следователей сфальсифицировать в 1942 году «наличие заговора на Черноморском флоте, возглавляемого адмиралом Октябрьским».
* * *
При Сталине органы госбезопасности с учетом специфики деятельности фактически не подчинялись партийному аппарату. А Хрущев, как говорил фронтовик Б. А. Сыромятников, «…встав во главе партии и правительства, заставил подчиняться — это было одно из его решений по обеспечению собственной безопасности. Местные парткомы получили право заслушивать руководителей госбезопасности и требовать замены, если кто-то им не нравился. Хрущев запретил вести слежку за сотрудниками партийного аппарата, проводить против них мероприятия по слуховому контролю и принимать любые меры в отношении членов партии без согласования с партийными комитетами».
Выступая на пленуме после ареста или убийства Берии, Хрущев говорил:
«Да что ж такое?! Я жандарма увидел в 24 года. У нас на шахте и полицейских-то никаких не было, только какой-то урядник. А сейчас в каждом районе — райотделы… Зачем это нужно?»
И он заставил сокращать аппарат КГБ (при нем сменилось 3 председателя КГБ — Серов, Шелепин и Семичастный). Когда в 1967 году, уже при Брежневе, Председателем КГБ стал Андропов, последний жаловался:
«В стране три тысячи триста районов, из них только в семистах районах есть уполномоченный Комитета госбезопасности. А остальная страна без нашего контроля».
С появления КГБ в марте 1954 сразу пошли сокращения. Оперативные чекистские подразделения урезались на 20 %. Хрущев тут же заявлял:
— Я хочу разлампасить и распогонить госбезопасность!
Он не хотел, чтобы это ведомство было военным. Уповал на чисто гражданскую контору. Чекисты лишались элементарных привилегий. Забирались санатории и дома отдыха, закрывались чекистские школы.
Именно последнее обвинение в редакции Хрущева убило, по словам Вольтера, приведенным в эпиграфе, героя Смерша Виктора Семеновича Абакумова…
«Чистка» блокадных секретарей
«Ленинградское дело» стало своего рода репетицией перед планировавшейся серией новых процессов…
Михаил Ходяков
Почему же Хрущев не возложил вину на истинного создателя «Ленинградского дела» — на своего недавнего и основного соперника в борьбе за власть в Кремле Маленкова? Если бы это случилось, не пришлось бы фальсифицировать появление этого жупела для советских людей, живущих реалиями тех дней — ленинградских руководителей. Но этого не случилось из-за личных отношений, сложившихся между ним и Абакумовым, который стал прямым свидетелем преступлений и подлогов, совершенных Хрущевым.
«Ленинградское дело» — серия судебных процессов в конце 1940-х и начале 1950-х годов против партийных и государственных руководителей РСФСР и СССР. Жертвами репрессий стали все руководители Ленинградских областных, городских и районных организаций ВКП(б), а также почти все советские и государственные деятели, которые честно и мужественно отработав среди блокадного Ленинграда в войну, после ее завершения были выдвинуты из Северной Пальмиры на руководящую работу в Москву и другие областные партийные организации.
Как же создавалось «Ленинградское дело»? По воспоминаниям помощника начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР полковника в отставке А. А. Романова, который подлежал ликвидации после смерти Сталина и чудом остался в живых:
«…1948 год. Сталин на отдыхе в Ялте. В одной из бесед о будущем страны он высказал мысль, что следует омолодить руководство и что он видит своими приемниками ленинградцев Вознесенского и Кузнецова. Вскоре А. А. Кузнецов стал секретарем ЦК ВКП(б). Он сменил Жданова, игравшего вторую роль после Сталина, и стал куратором органов госбезопасности. Н. А. Вознесенский получил должность заместителя председателя Совнаркома (Правительства — Прим. авт.) и главы Госплана СССР.
Хитроумный Берия контролирует все, что происходит вокруг Сталина, особенно когда тот бывает на отдыхе. Ему становится известным это заявление стремительно стареющего после двух инфарктов вождя. Он делится этой важной информацией с Маленковым и Хрущевым. Все трое приходят к выводу, что нужны срочные меры по компрометации ленинградцев перед Сталиным, иначе их ждет незавидное будущее.
На первом этапе главная роль по компрометации питерцев принадлежала Берии. И он успешно ее осуществил. Берия установил, что в блокадный период Ленинграда Кузнецов, стреляя по бегущей по стене крысе, попал в багет портрета Сталина, занимающего полстены. В этот момент с Вознесенским они были вдвоем…
