Очевидно одно: «ленинградских руководителей» уничтожал не Абакумов, они расстреляны по решению Военной коллегии Верховного Суда!
Матулевич руководствовался не законом, а указанием и решением Политбюро. Знал ли Матулевич, что они оговорили себя в результате пыток? Да, знал, потому что он видел, до какого состояния подсудимые доведены. Если принять всерьез, что пытки в тот период были «строжайше запрещены», то следовало, что суд должен был начать свою работу с рассмотрения имевших место недопустимых методов следствия. Но он этого не сделал. Для суда очевидна была роль в фабрикациях этого дела самого Маленкова. Но от фиксации ее он уклонился. Поэтому можно считать, что этот суд был тоже одним из главных участников фабрикации дела на министра.
Следующий вопрос — мог ли злонамеренно собирать материалы на Кузнецова Абакумов, ведь они находились в дружеских отношениях? В действительности сбор информации на «ленинградцев» осуществлялся по заданиям Сталина его преданными клевретами Маленковым, Берией и Хрущевым, а также первыми лицами в республиках, краях и областях. Таков был порядок. Это подтверждают некоторые рассекреченные материалы дела. Такой сбор органами прокуратуры никогда не опротестовывался, пока на это не поступало указаний сверху.
Скажем, решил Хрущев скомпрометировать Молотова и Маленкова, и тут же поступала команда раскрутить все неприглядные моменты в их деятельности, а порой превратить и явно позитивные действия в негатив, на что еще вчера было наложено табу…
* * *
История сегодня распорядилась так, что сформулированные Хрущевым, Маленковым и другими адептами будущей «оттепели» на июльском 1953 года Пленуме ЦК КПСС обвинения в адрес Берии превратились в позитивные деяния и должны быть зачтены ему в заслугу. Однако наша юридическая мысль и СМИ обращаться к этому не желают. В памяти остались лишь такие понятия как «клика» и «заговор». Он действительно преступник, но его злодеяния бледнеют перед вредом, нанесенном Советской России Хрущевым.
Но за компанию с Берией по схеме Хрущева были до предварительного следствия и суда приговорены к высшей мере 10 человек. В их числе под № 8 и руководитель 4-го диверсионно-разведывательного управления НКВД, много положительного сделавшего за линией фронта со своими диверсионно-разведывательными группами и отрядами в борьбе с фашистской нечистью. Правда, за подвиги на войне высшую меру наказания заменили 15 годами отсидки в застенках Владимирского централа. Его книга «Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля» — обвинительное заключение и по делу Хрущева, которое должно быть открыто, и по делам высокопоставленных прокуроров: Руденко, Цареградского, Преображенского и Костромина.
Пока прокуратура РФ не рискнула опровергнуть фактов и оценок, изложенных в этой книге. Вот, например, 26 июня 1953 года Берию арестовали, все сотрудники его секретариата, знавшие о письме П. Г. Мдивани (советского государственного и партийного деятеля, одного из лидеров грузинской оппозиции), в котором он порочил деятельность Г. М. Маленкова, были немедленно арестованы и брошены в тюрьму. И лишь после падения Хрущева, одиннадцать лет спустя, их амнистировали. Чья это была работа? Известно, что следствие по делу Берии вела Прокуратура СССР под руководством Р. А. Руденко.
На процессе по делу Абакумова начальник секретариата МГБ И. А. Чернов, в прошлом сотрудник ГРУ, боевой офицер заявил, что он оговорил себя, подписав после трехмесячных зверских истязаний заготовленный без его участия сфальсифицированный протокол о показаниях на Абакумова, которых никогда не давал.
Прокурор Руденко предлагает Чернову, не знающему за собой какой-либо вины, 25 лет тюрьмы. Суд определяет — 15. Все многочисленные ходатайства о пересмотре дела остаются без реакции.
В числе жертв В. С. Абакумова суд называет Героя Советского Союза Петра Евсеевича Брайко, командира одной из частей партизанского отряда С. А. Ковпака. Брайко не опрашивают по этому обвинению бывшего министра ГБ. Но партизан знает, что его пытал следователь подполковник Рюмин, тот самый Рюмин, который затем будет организовывать со своей командой костоломов истязания теперь уже в ранге заместителя главы игнатьевского МГБ самого Абакумова.
Со слов ветерана минувшей войны, армейского чекиста, глубоко исследовавшего судебный процесс по Абакумову, полковника Бориса Александровича Сыромятникова, у Брайко самая большая обида была на работника прокуратуры полковника Кузяйкина (так в рукописи Сыромятникова) или Кузякина, курировавшего в тот период следствие в следственной части МГБ по особо важным делам.
На одном из допросов Брайко обратился к нему с заявлением о том, что следователь Рюмин после истязаний принудил его подписать сфальсифицированный следователем протокол. Прокурор предпочел в это дело не вмешиваться.
Потом Брайко скажет:
«В 1948 году, не зная за собой никакой вины, я получил 10 лет ИТЛ. Члены Особого совещания были празднично одеты. Это было летом, в их числе была женщина, и мне показалось, что им доставляло удовольствие объявлять мне такую меру… Единственное, в чем была доказана моя вина, это в том, что я восхвалял маршала Жукова.
Уже доброе имя Жукова было восстановлено, а я продолжал отбывать срок. Неоднократно обращался с ходатайствами пересмотреть дело — я невиновен. Наконец, приходит лаконичное извещение из канцелярии прокуратуры: «Осужден правильно».
В октябре 1953 года меня освободили. И вот проводится очная ставка между мной и Рюминым. Он подследственный. Ставка проводится в присутствии того же прокурора, и я задаю ему вопрос: «Зачем вы здесь?». Вы чем-нибудь помогли мне, когда Рюмин меня истязал и когда мое дело фальсифицировалось? В чем же ваши функции и ваша роль? Только присутствовать при этом!?»
Конкретно против Абакумова Брайко не свидетельствовал, а вот против отдельных работников прокуратуры Герой Советского Союза, партизанский командир соединения Сидора Ковпака высказался негативно.
После освобождения из ИТЛ у Петра Евсеевича Брайко появились и другие заботы. Он ищет доказательства того, что Н. С. Хрущев причастен к гибели 4 августа 1943 года комиссара партизанского соединения, генерал-майора Семена Васильевича Руднева.
Партизанский генерал был незаурядной личностью, поэтому неудивительно, что некоторые неясности его судьбы и гибели продолжают привлекать внимание профессиональных ученых, писателей, журналистов и других неравнодушных к истории людей. Официальная версия гласит, что Руднев с сыном погибли, отбиваясь от карателей при выходе из окружения в районе города Делятин Станиславской области. Существует еще две. Вторая гласит: это сделала радистка разведывательно-диверсионной группы (РДГ) «Лезвие» ГРУ Генштаба подполковника Петра Вершигоры — Анна Туркина (Лаврухина) якобы из-за высказываний Руднева о привлечении к борьбе с немцами сил УПА*. Но у военных разведчиков были другие задачи, хотя нельзя исключать того, что она могла быть и негласным сотрудником НКВД.
Взаимоотношения с украинскими повстанцами были для советских партизан злободневны. Только в конце 1943 года состоялось 54 боя УПА* с партизанами. В партизанском отряде (ПО) Сабурова 28–29 мая 1943 года на реке Уборть на Житомирщине состоялось даже совещание командиров ПО с секретарем ЦК КП(б)У Демьяном Коротченко, группой членов ЦК, включая пять генералов. В числе приоритетных тем поднимался вопрос об «украинских и польских националистах». Но нам не дано знать, как на него ответили, и кто вообще эту тему поднял первым.
