Существует и третья версия. Один из участников последнего ужина со Сталиным через час вернулся на Ближнюю дачу, якобы для доклада важного документа. С ним был врач, который и произвел вождю смертельную инъекцию. Но она маловероятна, потому что об этом знала бы охрана.
Затем произошли странные события. 4 марта 1953 года, за день до смерти Сталина (словно троица — Маленков, Берия и Хрущев — хорошо знала, что вождь уже не жилец и должен умереть) Маленкова назначают главой советского правительства. А как же Пономаренко? Он в тот же день был выведен из членов Президиума ЦК и Секретариата ЦК КПСС. Через несколько дней его снимают с должности заместителя председателя Совмина и назначают министром культуры.
Итак, в стране многие были уверены, что Сталин скончался не от болезни, а погиб в результате преднамеренных действий, в частности, отравления…
* * *
О смерти Сталина было объявлено только 5 марта 1953 года. Накануне радио «Свобода» из Мюнхена передало, что Маленков и его близкие коллеги устранили его физически. Подозрительно было то, что ему длительно не оказывалась необходимая медицинская помощь. И делалось это, вероятнее всего, умышленно, о чем уже писано-переписано.
Верхушка партийного руководства, опасность междоусобицы которой понимал Сталин, постепенно узурпировала власть. А потом началось: 14 марта снимается с поста секретаря ЦК КПСС Маленков, распускается секретариат ЦК, при поддержке Берии Хрущев устанавливает контроль над партийным аппаратом, а затем устраняется и сам Берия. По словам сына Лаврентия Павловича С. Л. Гегечкори-Берии, отца арестовали не в Кремле, а расстреляли из засады при возвращении в свой особняк.
В 1955 году Маленков был заменен Булганиным, который помог избранию Хрущева на пост Первого секретаря ЦК КПСС. Начала свою работу комиссия ЦК по репрессиям, руководимая П. Н. Поспеловым. Она проделала с цифрами такой жульнический трюк, от которого Россия не отдышалась до сих пор: включила в число политически репрессированных и всех военных преступников, уголовников и бандитов. Знал это Хрущев? Безусловно. Поистине, это была беспардонная ложь. Ее усугубили потом многие антисоветчики, в том числе А. И. Солженицын. С этой ложью мы живем до сих пор. Вязнем по колено в болоте неправды. Юрий Жуков, Евгений Спицын, Леонид Ивашов и другие говорят более объективно, чем приверженцы либеральных «шестидесятников».
Хрущев ловко использовал авторитет Г. К. Жукова для борьбы с «антипартийной группой» Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова, а затем сместил с поста министра обороны СССР и самого маршала Жукова.
Каким надо быть перевертышем, чтобы буквально через год опаскудить все то хорошее, что было сделано в недавнем прошлом. А ведь оно было! А при жизни Сталина он кричал с трибун совсем иначе:
«Наша партия беспощадно сотрет с лица земли всю троцкистско-правую падаль… Это предупреждение всем врагам народа, всем тем, кто вздумает поднять руки на нашего Сталина!»
В своих воспоминаниях он признавался:
«Близость к Сталину несомненно повлияла на мое быстрое продвижение вверх… Долгие годы я всей душой был предан Центральному Комитету и лично Сталину».
Так, вливая в правду ложь и клевету и плетя внутрипартийные интриги, Хрущев определил наступление в Советской России смутных времен и окаянных девяностых. Вот почему англосакс, отъявленный русофоб того времени Уинстон Черчилль метко заметил:
«Хрущев является единственным в истории человечества политиком, который умудрился объявить войну мертвецу. Но самое забавное даже не это, а то, что Хрущев эту войну проиграл».
Черчилль в день своего чествования в парламенте по случаю 80-летия после фразы одного из выступавших о том, что он как политик нанес максимальный вред СССР, встал и ответил:
«К сожалению, это не так, сейчас имеется человек, который нанес урон стране Советов в тысячу раз больше, чем я. Это Никита Хрущев. Давайте поаплодируем ему».
А спустя несколько лет, вначале 1960-х, в расцвет хрущевской «оттепели», добавил:
«Я думал, что умру от старости, но когда Россия, кормившая всю Европу хлебом, стала закупать зерно, я понял, что умру от смеха».
Что же получается, Россия живет по Бердяеву. Она не учится ни на своих, ни на чужих ошибках. Но постоянно преподносит уроки, на которых учатся другие. Выходит, что уроки истории для России не существенны в принципе. Правда, и другие страны не всегда поступают мудро, однако они не теряют общий вектор рассуждений их умников, не обрывают нить своего поступательного развития, пусть с отступлениями и зигзагами. Они, как говорил вице-президент Академии наук РТ Рафаэль Хакимов, возвращаются к какой-то оси, тянущейся из глубины веков.
Поэт-мыслитель Валерий Брюсов по этому поводу писал:
Не в первый раз твои поля
Обозреваю я, Россия;
Чернеет взрытая земля,
Дрожат, клонясь, овсы тугие
И, тихо листья шевеля,
Берез извилины родные.
Вот косогор, а вот река,
За лесом — вышка колокольни;
Даль беспредельно широка,
Простор лугов, что шаг, раздольней;
Плывут неспешно облака
Так высоко над жизнью дальней.
Да, много ты перенесла,
Россия, сумрачной невзгоды,
Пока, алея, не взошла
Заря сознанья и свободы!
Но сила творчества — светла
В глубоких тайниках природы.
Европа выходила из Средневековья путем Ренессанса, Реформации и Просвещения, буржуазных революций, преобразовавших имперские народы и некоторые племена, в них проживающих. В России по Петру Чаадаеву все было иначе, все никак не похоже на Европу. Он писал:
«Мы принадлежим к числу наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок».
Нет, тут можно поспорить с русским философом и публицистом, объявленным правительством сумасшедшим за свои сочинения о непринадлежности к человечеству, но согласиться, что уроки Европе мы преподносили и преподносим.
Как писал Александр Смирнов, «будучи простым, но далеко не глупым человеком, Никита Сергеевич знал, что и народ, и партийная элита, и даже Запад будут сравнивать его со Сталиным…»
Это при входе его — Сталина — в зал заседания «Большой тройки в Тегеране 1943 году, поднимались с кресел президент США Рузвельт и премьер-министр Великобритании Черчилль».
Хрущев понимал, что превысить авторитет Иосифа Виссарионовича он не в состоянии. Это по определению сделать невозможно, но ошельмовать, осудить его негативные дела, задвинув положительные, — вполне реализуемо.
Верный признак человека сильного и здравомыслящего — способность во всем найти известные границы. Границы эти обозначены очень тонкой чертой, почти графеновой, разглядеть которую может только человек внимательный и умный, не одержимый местью и тщеславием «догнать и перегнать».
