Очень многие пробивались лесами, болотами и тропами мелкими группами и в одиночку. В числе их было несколько моих товарищей. Но это происходило немного позднее. 25 апреля штабом обороны был издан приказ, о вывозе финского и русского революционного руководства. В ту-же ночь на 26е они были погружены на небольшой пароход «Выборг» и под охраной красногвардейцев вывезены из города.
Для обеспечения безопасности следования «Выборг» мимо Койвисто артиллеристам восточных и крепостных батарей было приказано вести самый интенсивный арт-огонь по Койвисто и прилегающему к нему районы дабы деморализовать белофинские сила и по возможности подавить артиллерию в Койвисто.
Одновременно было приказано для артиллеристов обеспечивающих свободный проход «Выборга» предоставить другой пароход на котором они должны выйти из Выборга вслед за пароходом «Выборг» на Кронштадт. Когда группа командиров и красногвардейцев приступила к подготовке по обеспечению этого приказа, то выяснила, что парохода для артиллеристов, которые выполняли приказ о чем свидетельствовала беспрерывная канонада потрясающая стены и стекла сокрушающих домов; в порту не оказалось.
Тогда нашли и пригнали с помощью буксирного катера артиллерийскую баржу.
Капитан катера категорически отказался выполнять приказ – везти баржу с людьми на Кронштадт. Его арестовали и приставили охрану.
По бортам баржи и катера были установлены до шестнадцати пулеметов и минометов. Погружены патроны, пулеметные ленты, мины, гранаты и некоторые количество продовольствия.
Из недалеко расположенной гостиницы неизвестно по чьей инициативе в трюм баржи принесли матрасы, подушки, одеяла.
Примерно в полночь после 2—3 часового обстрела территории Койвисто артиллеристам было передано приказания, – дать несколько заключительных залпов, вынуть замки из оружий и бегом бежать в порт.
(Приказ батареям крепости доставлял я).
И утопить замки в воде, грузиться на баржу.
Тогда пришел указанный в приказание срок катер и баржи пошли.
Где именно таскал нас буксир (а на барже нас было человек около трехсот) не помню, но наутро когда подвел к неизвестному нам небольшому островку который оказался фортом оказалось, что Койвисто мы прошли. На форту стояла батарея из трех дальнобойных орудий (двенадцатидюймовых).
Орудия были установлены отдельно метров за сто друг от друга. На бетонированных площадках и металлических кругах, обнесенных высоким валом (насыпью) так, что с моря их не видно. Они могли стрелять в любом направление.
Гарнизон насколько помнится этого форта состоял из 30—40 человек старых солдат артиллеристов.
Старшим у них был младший артиллерийский офицер. Артиллеристам как они рассказали ничего не было известно, ни о революции, ни о каких других событиях происходящих в России и Финляндии.
В первые минуты высадки двоих командиров и несколько красногвардейцев для переговоров с гарнизоном, солдаты вели себя настороженно-недоверчиво.
Прошло минут пятнадцать-двадцать и положение резко изменилось.
Мы на барже наблюдали готовые по первому сигналу наших представителей открыть огонь. И вдруг солдаты подняли неизвестно откуда добытый красный флаг, приветствуя нас и в нашем лице новую рабочекрестьянскую власть в России.
Примерно через полчаса батарея открыла огонь по Койвисто и прилегающему к нему району.
Произведено было примерно до полусотни выстрелов. После чего артиллеристы заложили взрывчатку под орудия, склад боеприпасов и другия помещения, забрали свои пожитки: оружие, боеприпасы, продовольствие, – погрузились на нашу баржу.
Перед отправлением подожгли шнуры.
Все находящееся в форту взлетело когда мы отошли примерно на версту.
К вечеру подошли к сплошному льду который тянулся на многие версты. Говорили, что лед верст на двадцать, а возможно и больше.
Пробиваться через него на нашем буксиришке нечего было и мечтать… А сколько на это потребуется времени? Вдруг нарвемся на немецкие корабли?
По темноте двигались медленно кромкой. Потом остановились застопорили машину буксира.
Командир, комиссар и члены партии большевики собрались на совещание в шкиперской комнате.
На палубе стояла усиленная охрана – всматривалась в темноту готовая при первой тревоге принять бой. Отдых красногвардейцев в эти тревожные дни и ночи и по линии фронта и при отходе и в окруженном Выборге и сейчас в часы неизвестности на барже, исход был тревожным.
Лежали в трюме в навалку. Многие часами с открытыми глазами. Временами забывались короткой дремой, поминутно просыпаясь. Беспрерывно курили. Выходили на палубу. Откуда продрогнув возвращались обратно.
Кое кто бессвязно бормотал во сне.
И так в тревоге не один десяток ночей.
Много было передумано в те дни, часы, минуты. Кое кто ругался и жалел, что оказался на барже и думал: лучше-бы быть в рядах тех кто пошел пробиваться в родной Петроград по железной дороге.
Но жребий был брошен. Следовало идьти по избранному пути выполнять приказ революции.
Много лет прошло с тех дней когда я и тысячи моих молодых товарищей рабочих Питера отдавших себя делу революции – делу завоеваний власти Советов пережили первые испытания, а многие погибли.
Позже испытаний было пережито много больше, но они казались уже какими-то естественными. А первые испытания в молодые годы остались памятными – и дорогими потому, что они были первыми закалившими волю для новых испытаний выпавших на долю участников борьбы за свободы, лучшую жизнь и труд без эксплуатации для будущих поколений.
Но вернемся на баржу стоящую ночью у кромки льда на море, – на которой три сотни бойцов чувствующих себя приговоренными.
Никто из них ни единым словом или намеком не обмолвился не пожаловался, что ему трудно или страшно, между тем, как каждый из них хорошо знал и понимал, что шансов на спасение очень и очень мало.
В другое время года не будь преградой лед несомненно их было-бы много больше.
(*??*) рано утром счастливо сложившиеся обстоятельства совершенно неожиданно принесли нам обитателям металлической посудины надежду на спасение, и уверенности в том, что начатая борьба нами будет продолжена.
С рассветом из утреннего тумана показался силуэт огромного (по сравнению с нашим катером и баржей) корабля окрашенного в черный цвет на котором развевался флаг Красного креста.
Впереди параход! Параход! – раздались восклицания.
А кое кто угрюмо задавал вопрос.
А может быть немецкий?
Тогда придется драться.
Бросились докладывать командиру и комиссару. Те быстро появились на палубе и стали рассматривать в бинокль. Пароход находился примерно в полуверсте. Шел справа по кромке льда нам наперерез. Рассмотрели название оно оказалось написанным по русский (название не помню). И тогда командир дал команду, командир катера.
