Полный вперед!
Катер потащил баржу наперерез пароходу давая сигналы.
Пароход приближаясь и слыша сигналы снизил ход.
Он оказался товарно-пассажирским. Трюмы его были забиты ранеными. Шел из Гельсинфорса на Петроград. Команда состояла из русских и финских матросов. Капитан категорически отказался грузить нас вооруженными на корабль мотивируя тем, что при встрече с военным судом обнаружением на борту вооруженных корабль могут потопить. Никакие доказательства, что необходимо спасти людей не действовали и тогда наше командование нашей советской власти распорядились по своему.
Капитан и один его помощник были взяты под стражу. Им объявили, что вся ответственность за дальнейшую судьбу корабля с них снимается. Разговор с ними будет продолжен в Петрограде в Смольном.
Командование кораблей было возложено на второго помощника который согласился вести дальше. Баржа с катером шли на буксире. На капитанском мостике, в машинном отделение и кочегарке на всякий случай была поставлена наша вооруженная охрана.
Команда никакого сопротивления не оказала, а через часа два-три была на нашей стороне.
Матросы угощали нас хлебом которого у нас не было и куревом, предоставляя возможность обогреваться.
(Ввиду заполнения трюмов ранеными, мы расположились на палубе под брезентами, а было еще очень холодно).
Через лед шли очень медленно. Порой пароход сжимало. Он отходил назад, – развивал ход, нос его взбирался на лед дробил его шли дальше. И так в течение двух суток. Наконец к общей радости показалась полоса чистой воды. Люди повеселели, что выбрались из ледяного плена.
Сколько времени плыли после этого чистой водой точно не помню, но по моему часов 7—8 не меньше, и справа оказался кронштадтский форт. (говорили, что это был форт Святой-Елены).
Прошли его левее после обмена сигналами.
И вот наконец Кронштадт. Прибывшие на корабль таможенники почему-то предложили здать оружие в противном случае (*??*) разрешение о следование в Петроград дано не будет. Пришлось подчиниться. Мы сдали: пулеметы, минометы, часть винтовок и боеприпасов.
Часть винтовок, карабины, пистолет, гранаты и патрон припрятали кто куда.
На наше счастье таможенники проверки не сделали.
И вот мы – идем на Петроград.
Я тогда припрятал: карабин, наган, три гранаты и около сотни патрон и это оружие мне пригодилось.
Около полуночи вошли в «Неву» и по приказу нашего командования пришвартовались к набережной недалеко от дворцового моста.
Началась разгрузка. Мне и нескольким ребятам-связистам удалось сохранить велосипеды (финской марки) на котором я и уехал в свой Московский район на квартиру родителей с которыми проживал здесь с 1906 года, – куда добрался часа в 3—4 ночи.
После мытья и перемены белья (которое немедленно матерью было вынесено вместе с телогрейкой и шинелью в сарай, так, как кишело насекомыми) проспал беспрерывно около тридцати часов.
В штабе красной гвардии района (где в эти дни начало мая 1918 г. начиналось формирования первых частей регулярной Красной армии) нас встречали радостно-приветливо, так как считали погибшими.
В этом-же мае месяце я добровольно вступил в одну из формируемых частей Красной армии и уехал на Западный фронт где воевал до конца.
Демобилизовался в мае 1922 года.
За время недельного пребывания в окруженном Выборге с 20 по 25 апреля 1918 года, я был свидетелем обстрела особенно нас русских красногвардейцев неизвестными (по нашему мнению белофинскими лазутчиками или организованными в те дни сторонниками белофиннов находящихся в Выборге или проникшими в город.)
Дважды лично сам подвергался обстрелу при выполнение заданий по связи. В результате пришлось отстреливаться. По части кровавых расправ творимых белофиннами и немцами по приказам Свинхувуда и Манергейма над пленными; ранеными красногвардейцами и членами их семей русскими и финнами в том числе стариками, женщинами и детьми после падения Выборга с 29 апреля 1918 г. сказать ничего не могу.
Но знаю по изданной в поздние годы литературе, написанной Тайми, Куусиненом, Сюкияйненом о том, что было расстреляно и потоплено тысячи невинных. Десятки тысячь заключено в лагеря где также погибли тысячи, и эта кровь лежит тяжким бременем на совести финской буржуазии и будет лежать до лет когда будет осуществлена революция, когда у власти в Финляндии встанет рабоче-крестьянское правительство Финляндии
[81].
Помимо этого в процессе работы в архиве Выборгского музея-заповедника были найдены воспоминания Сапожникова Г. С. Приводим отрывок из них.
<…> Организаторами боевых дружин в Выборге были Рахья и Латукка. Они поддерживали настоящую связь с Советом, от которого получали оружие и инструкторов для обучения финских рабочих военному искусству.
Штаб финских красногвардейцев помещался в подвальном этаже Выборгского вокзала. В нем всегда можно было застать Латукка, который принимал донесения связных и руководил всей деятельностью Красной гвардии. Финские белогвардейцы тоже имели свои боевые организации, главным образом при железнодорожных станциях в окрестностях города.
10 ноября /по новому стилю / исполком Выборгского Совета получил сообщение о победе Октябрьской Социалистической революции. Одновременно было сообщено, что Керенский и другие контрреволюционеры пытаются вести войска на Петроград, что надо эти войска задерживать и разоружать.
Исполком поручил мне проводить тщательную проверку поездов, направляющихся через Выборг. Но во время проверки оказалось, что солдаты в большинстве ехали без оружия, так как собирались вернуться в родные края. Только одна, довольно многочисленная революционная группа матросов проезжала по заданию Центробалта в нужном направлении. В поезде шедшем в Гельсингфорс встретил тт. Коллонтай и Устинова, познакомились, пожали друг-другу руки и я им пожелал счастливого пути.
Во второй половине ноября в Выборгский Совет прибыла делегация от финской буржуазии с мольбой на финских красногвардейцев. Делегация просила исполком не оказывать помощи красногвардейцам в вооружении, так как последние якобы «терроризируют» мирное население.
Выслушав жалобу, исполком порекомендовал по этому вопросу обратиться к командованию финской Красной гвардии.
Так эти парламентеры и ушли, не солоно хлебавши. Однако, финские контреволюционеры лихорадочно готовились к большим мероприятиям не только против финских красногвардейцев, но и нанести серьезный удар по воинским частям Выборгского гарнизона.
20 декабря, во время моего ночного дежурства в исполкоме, по телефону сообщили, что в городе открыты рейнсковые подвалы, что солдаты пьют вино на месте и растаскивают по казармам. У здания исполкома всегда дежурили два бронеавтомобиля вооруженные пулеметами.
