- У нас все кончено, можешь не переживать, - говорю сухо, но горечь, все же, пробивается. – Только к Борису я не вернусь.
- Ты уже к нему возвращаешься.
Мама останавливает машину возле нашего дома…
где нас уже ждут.
- Васечка, - муженек встречает меня у входной двери. – Как же так? Ужас!
Ужас, да.
Кромешный.
- Я тебе чай разогрел, - хвастается Боречка, и расправляет плечи, воодушевленный маминым поощрительным взглядом. – Только он остыл, ты уж подогрей его… и мне налей. Посидим вместе.
- Я спать хочу, - невежливо буркаю я, и отпрыгиваю от мамы, которая уже готовится дать мне подзатыльник.
И чего она так к Борьке прикипела? Вроде папу любит, хоть он тихий, смирившийся с жуткой жизнью, мужик.
Для меня всегда были загадкой их отношения, ведь и папа без памяти обожает маму. Хотя ему, чтобы поддерживать эту любовь, иногда требуется уйти в лес на пару дней.
Видимо, чтобы не стать женоубийцей.
- Спать? Пойдем, - Борис тянет меня за руку в… мою же спальню.
И я понимаю: спать придется вдвоем. На маленькой кровати, на которой не получится отодвинуться от муженька. И на пол спихнуть его не получится – такой крик поднимет, что сразу прибежит мама, и устроит мне ночь в Каире.
- Вот, я ничего не менял, - муж хозяйским взглядом оглядывает мою комнату, и таким же хозяйским взглядом – меня. – Располагайся.
Какая щедрость!
Поселился у моей мамы в моей комнате, куда великодушно впустил меня. Спать на моей же кровати.
Мечта, а не мужик.
Подарки, впрочем, он мне дарил, купленные на мои деньги.
- Я в душ, - вырываю ладонь из его руки, достаю в старом шифоньере полотенце, и выхожу из комнаты.
Спать придется ложиться с ним. После этого безумного дня я не выдержу ночь на полу.
А завтра я что-нибудь придумаю.
ГЛАВА 48
- Иван Дмитриевич, вы же понимаете, - тушуется ментовской начальник, - ну не могли вас не задержать. Да и не разобрались наши ребята, вы уж не обессудьте.
Ну да.
Не разобрались, и повязали меня, как забулдыгу-вахтовика, бузотерившего в стрипухе после командировки. Да еще и Василису закрыли…
… она меня убьет!
Даже страшно!
… - и, разумеется, вы можете быть свободны, - лебезит Семен.
- Девушку задержали, тоже в «Дельте» была. Самохину Василису. Нужно освободить, - вздыхаю, предчувствуя скорую свою погибель от ласковых, но когтистых ручек.
- Конечно-конечно, не вопрос!
Сеня показательно-суетливо хватается за белую трубку телефона родом из славных девяностых, диски жужжат, вызывая ностальгические нотки родом из прошлого.
- Угу… да, Самохина. Самохина Василиса, - бубнит Семен. – Отпустили? Замечательно, просто чудесно!
Выдыхаю расслабленно, и мысленно ужасаюсь: совсем меня Василиса запугала.
- Она уже не в «клетке», - услужливо улыбается мент. – Отпустили! Мать за ней приехала, и одежду привезла, в одном белье не выгнали.
Выхожу, и стреляю у выхода первую за долгое время сигарету.
Кажется, Василиса будет долго и со вкусом дуться на мою предполагаемую измену с Лейлой, которой бы ее мозг куриный на место поставить.
Да и выбор мой, не слишком с уголовным кодексом не сочетающийся, Васе не по нраву. Как и характер, благодаря которому я отправил этого олуха-физрука на больничный.
Да, прощение мне нужно будет долго вымаливать, только… оно мне вообще надо?
«Может, ну ее? Вреднючая, склочная, язвительная и ревнивая баба – вот какая моя Василиса, - пытаюсь рассуждать здраво и логично. – Всю жизнь будет пилить, если вообще в руки дастся после всего. Через пару лет жизни с ней я начну лысеть, а лет в пятьдесят Вася доведет меня до инфаркта».
- Ну и что мне делать? – стою дурак-дураком, точно как сказочный персонаж, которым меня Вася обзывает, хотя внутренне я все знаю.
Да, Вася устроит мне «веселую» жизнь. Такую, что щепки будут лететь во все стороны от этой бензопилы по имени «Василиса», но она была честна с самого начала.
Не притворялась вылизанной, картинной дурочкой, которая считает главным счастьем в жизни – борщ варить для мужика.
- Ну, буду считать, что по жизни мне крупно не повезло, - сажусь в пригнанную для меня машину, и газую. – Наверное, в предыдущем воплощении я сильно нагрешил, и расплачиваться нужно в этой жизни. И плевать, пусть Василиса издевается надо мной, как хочет, но…
… но будет моей.
Невестой, женой и матерью детей.
Детей желательно побольше. Вроде бы, многодетные мамы не выносят мозг своим мужьям, для этого у них дети есть.
Решение принято, цель намечена, знамена подняты и мушкеты готовы к бою.
- Вам, молодой человек, здесь не рады!
Василисина матушка, подобная грозному божеству из мифов древней Греции, пугавших меня в детстве, стоит на крыльце, скрестив руки на выдающейся груди.
И впускать меня отказывается наотрез.
- Это негостеприимно, в конце концов, - нахально, в Васином стиле, делаю я замечание. – Мне нужно поговорить с…
- Вам не о чем разговаривать с моей дочерью. Она спит, ночь выдалась тяжелой, - Варвара Степановна хмурится, всем видом демонстрируя крайнюю степень своего негодования моей сомнительной персоной. – К тому же, Василиса примирилась с Боренькой, и они почивают.
Почивают.
Что это слово вообще означает?
Замираю. Кажется, рот приоткрываю, как самый настоящий Иван-дурак, и Варвара Степановна презрительно поясняет:
- Спят они. В супружеской кровати. А вам, повторяю, здесь не рады.
Высказав все это, будущая тещенька заходит внутрь дома, и пытается закрыть входную дверь, но черта-с-два!
Почивают, значит?!
