В реальной жизни лепреконы не имеют ничего общего с человечками в зелёных костюмчиках, которые встречаются в книгах или в телевизоре.
НИЧЕГО ОБЩЕГО!
Начнём с того, что лепреконы – всегда женщины и они не бывают весёлыми и не прыгают на конце радуги, а их волшебные амулеты приносят крайнее невезение.
– Эм… – Папа медленно поднял руку и помахал, привлекая внимание гостьи. – Д-добро пожаловать!
Лепреконша вздрогнула от удивления и заметила, как мы все пялимся на неё снизу вверх.
– О, только посмотрите на них, – сказала она, оценивая взглядом толпу и расстояние до пола. У неё было такое выражение лица, будто она проглотила осиное гнездо. А потом она постучала в потолок фургона:
– Мы ещё не совсем добрались, дамочки… НИЖЕ!
Измученные курицы стали хлопать крыльями менее отчаянно, и фургон, яростно трясясь, опускался, пока с громким «БУМ» не встал на чёрно-белую плитку, едва не раздавив лежащего без сознания боггарта.
– Где это мы? – пробурчала лепреконша, прыгнув на пол.
Я никогда раньше не видел лепреконов (только в пыльных старых книгах прапрапрадедушки Абрахама), но меня сотни раз о них предупреждали. Они очень хитры и часто приносят с собой ужасное невезение.
– Где это мы, спрашиваю? – повторила она. – В отеле «Проходите мимо»?
Никто не ответил. Все мы не могли оторвать глаз от странного низенького существа, с лицом, похожим на отбивную, и спутанными седыми дредами, которые больше напоминали заплесневелый ковёр. Обе руки лепреконши были покрыты синими татуировками, а кривые пальцы (некоторых не хватало) были унизаны золотыми кольцами.
– Что это? – спросил один из маленьких боггартов, указывая на кожаную связку высушенных голов, свисающую с пояса лепреконши. Мама-боггарт шикнула на сына и оттащила его в сторону.
– О-о-о, это мои самые ценные, самые тёмные и грязные амулеты невезения, – с ухмылкой сказала лепреконша. – Хочешь такой?
Никто не ответил.
– Вот это, – прошипела древняя фея невезения, ухватив особенно жуткую головёшку, – была моя тётя Гриппа. Она сама напросилась, точно вам говорю. Эта дурная башка забыла положить мне сахар в какао.
Никто по-прежнему не издавал ни звука.
– Да что с вами такое? – рявкнула гостья, и все отступили на шаг. – Вам что, ябеды-корябеды языки повыдёргивали?
Мама неожиданно пришла в себя и выбежала из-за каменной стойки, сияя фирменной улыбкой.
– Прошу прощения! – Она протянула лепреконше руку и тут же её отдёрнула: любой, у кого есть хоть немного мозгов, знает, что нельзя прикасаться к фее неудачи. – Вы нас просто удивили… Вот и всё.
– Удивила?
– Ах-ха. – Мама выдавила улыбку.
– Вы что, никогда не видели лепредом, летающий на курицах?
– Я думал, что куры не могут летать! – вырвалось у меня прежде, чем я успел себя остановить.
– Да-а? – Потрёпанная годами фея обернулась и оскалилась на меня. Мгновение я был уверен, что разозлил её, но потом она задумалась, наморщив лоб.
– Что ж, это объясняет, почему полёт не был гладким, – расхохоталась она. – Правда, девочки?
Курицы устало заквохтали в ответ, уже устраиваясь на насесте на крыше фургона.
– Добро пожаловать в отель «Проходите мимо»! Вы приехали на праздничные выходные, мэм? – спросил папа, встав бок о бок с мамой, но на безопасном расстоянии от новой гостьи.
– Мэм? – фыркнула лепреконша. – Что за чушь! Меня зовут Малуни. – Она ухмыльнулась, демонстрируя полный рот зубов, настолько кривых и грязных, что они выглядели как надгробные камни. – Плакунья Малуни.
– Добро пожаловать, мисс Малуни, – сказала мама. – Мы можем предложить вам номер? У нас почти всё занято, но уверена, мы найдём что-нибудь подходящее…
– Зачем мне сдался номер, когда у меня тут мой собственный лепредом прямо у вас в вестибюле? – перебила её Плакунья. – Я тут, думается, прекрасно устроюсь.
Мама выглядела так, словно ей только что дали пощёчину.
– И меня не интересует вся эта новотролльная галиматья и выпендрёжный вздор! Как по мне, это все слюноплютие! – продолжила мисс Малуни. – Мне надо только солнышко. РОСКОШНОЕ, ЗАДОПОДЖАРИВАТЕЛЬНОЕ СОЛНЫШКО! Всё, что нужно моему холодному мрачному сердцу, понимаешь? Я уже годы-месяцы мечтаю о том, как согрею своё пятиточие и погрею свои старые косточки. Они уже наполовину сгнили от холодных потоков Типперери. Не могу больше терпеть. У меня топалки отломятся, если я ещё один грязнючий день продрожу!
Папа встревоженно посмотрел сначала на меня, а потом на окна, высматривая, нет ли на улице снега.
– Вы выбрали правильное место, – с улыбкой сказала мама. – Вам понравится наше грязевое спа, а палуба при бассейне залита солнцем круглый день.
– Музыка для моих пергаментных ушей!
– А ещё у нас много… эм… одеял, – запинаясь, добавил папа.
Старая лепреконша уставилась на него ледяными глазами и скривилась.
– Одеяла? – прошипела она. – Зачем мне одеяла? Кто ты такой?
– Банистер, – ответил папа, который, кажется, был готов расплакаться. – Барджес Банистер.
– Не родственник, часом, Абрахаму Банистеру?
– Вообще-то да, – сказал папа. – Абрахам – мой прапрадедушка.
Он указал на портрет, висящий над стойкой регистрации.
– А, вот и он, хитрая морда, – засмеялась Плакунья. – Я хорошо знала старину Эйба в мои юные годы… И его сына тоже.
– Простите, – сказал я, забыв про нервозность и сделав несколько шагов поближе.
– М-м-м? – пробурчала мисс Малуни.
– Вы сказали – и сына?
Я взглянул на портрет, такой же, как в моей комнате. На картине Абрахам стоял на поляне посреди джунглей вместе с бледным темноволосым мальчиком. Я сотни раз спрашивал, кто этот мальчик, но никто не мог мне ответить. Даже прапрапрабабушка Отрыжуля.
– Так и есть. Я знала старину Эйба и его сына, – подтвердила Плакунья.
– У Эйба и Отрыжули не было сына, – возразил папа. – Только две дочери. Врезатта Бука, которая теперь живёт в Мексике на ферме, и Дженнифер Бука. – Он указал на водяную ведьму посреди фонтана.
Ой, кажется, я забыл упомянуть, что статуя у нас в вестибюле когда-то была моей прапрабабушкой Дженнифер.
