Она дразняще провела губами по его губам.
– Но ты все время помни, что наша разлука и все горести останутся позади.
Он попытался продлить поцелуй и нахмурился, не понимая, почему она вдруг выскользнула из его рук.
– Да, только эти мысли и поддержат меня в тяжелую минуту. Они дадут мне силы выдержать все до конца.
Усевшись на него верхом, она улыбнулась и начала расстегивать ночную рубашку. Лина ощущала в теле необыкновенную легкость, словно вечные оковы сдержанности спали с нее. Наверное, решила она, все это потому, что они надолго расстанутся и к тому времени, когда он вернется, она уже успеет отойти от мучительных переживаний собственного бесстыдства. Родившаяся в ней безоглядная смелость радовала ее еще и потому, что позволяла оставить о себе память, которая не скоро исчезнет. Так воспользуемся же редким мгновением! Все еще застенчиво улыбаясь, она взялась за подол рубашки и медленно начала стягивать ее через голову.
Хантер, затаив дыхание, следил, как она медленно обнажала свою стройную фигуру. Он боялся даже пошелохнуться. Лина редко вела себя так смело. И он боялся каким-нибудь нечаянным движением вспугнуть ее. Его беспокоило одно: если она затянет игру, то ему не удастся удержать свое тело под контролем. Даже сейчас, когда глаза только следили за ее чувственным раздеванием, дыхание его участилось, а в паху появилось болезненное напряжение.
Когда она склонилась над ним и начала целовать, то тут же стиснула его руки, чтобы прижать их к постели. Конечно, ему ничего не стоило вырваться, но, как она и подозревала, он даже не пытался это сделать. От того, что он лежал под ней, в полном ее подчинении, закружилась голова. Медленно и тщательно, словно изучая, она целовала и ласкала каждый дюйм его тела. Голова ее склонилась наконец над его плоским и упругим животом.
Когда ее восхитительно маленький ротик спустился к его бедрам, Хантер застонал от усилия сдержать дрожь наслаждения. Лина отпустила его ладони, и ему пришлось стиснуть их в кулаки, чтобы не помешать ее смелым замыслам. Наконец он не сдержался и с громким стоном схватил ее за плечи, поднял вверх и усадил на себя. Страстным взглядом Хантер окинул восхитительное тело подруги, наслаждаясь горячим единением. Лучшей встречи и ожидать невозможно, его ждали с нетерпением.
– Боже, женщина, ты просто волшебна. Мне так уютно. И так сладко.
– И ты сладкий, дорогой мой...
Сначала они двигались медленно, очень медленно Затем желание заставило их позабыть обо всем на свете. Мчаться к счастливому избавлению. Когда ее движения стали хаотичными из-за безумного стремления к высвобождению, он крепко прижал ее к себе и выгнулся ей навстречу в мощном порыве испытать счастье одновременно с ней. Она рухнула на него без сил, и оба пережили незабываемые секунды счастливого полета. Если она намеревалась напомнить ему, как чудесно им вместе, то вряд ли можно было сделать это лучше. Как только к нему вернутся силы, он немедленно поменяется с ней ролями. Не помешает и ей получить кое-что приятное на память о нем.
Высвободившись из ослабевших объятий Хантера, Лина поднялась, чтобы освежиться. Собственная смелость в постели снова смутила ее. Покачав головой, она подумала, что еще никогда так не наслаждалась каждой секундой их близости. Небрежно отбросив в сторону влажную салфетку, она подошла к кровати. И увидела, что мужчина, который должен был уже уснуть после столь бурных занятий любовью и тяжелого дня, даже и не думал дремать.
Он сел на ее сторону кровати и не мешкая обхватил ее бедра руками, прежде чем она успела лечь. Ее живот, бедра, грудь он осыпал нежными поцелуями – и в ней снова заполыхало желание. Когда его губы коснулись потаенного места между ногами, она блаженно вздохнула и закрыла глаза. Было очевидно, что эта ночь станет длинной и полной бесстыдных любовных ласк. Ну и пусть, подумала она, открываясь навстречу его поцелую.
Лина медленно открыла глаза, затем села, охваченная внезапной тревогой. Она была одна. Лина вскрикнула, заметив клочок бумаги на прикроватном столике, схватила его и прочитала:
«Решил не будить тебя. Так будет лучше. Позаботься о себе. Когда я вернусь, все самое страшное будет уже позади. Хантер».
Швырнув записку на столик, она откинулась на подушки, сонно подумав, что у него жуткий почерк. Она немного подождала, боясь, что ее захлестнет волна отчаяния, но тело требовало другого – сна. Только сна. Закрывая глаза, она решила, что времени на переживания из-за одиночества и разлуки будет более чем достаточно.
Хантер снова зевнул и поймал на себе ухмыляющийся взгляд Оуэна. И тут же закрыл рот.
– Я чем-то рассмешил тебя?
– Да нет. Ничем. Кажется, тебе было не до сна этой ночью?
– Интересно, с какой стати я терплю твое сомнительное общество?
– Па не хотел, чтобы ты отправлялся в дорогу один.
Окинув взглядом дюжину хорошо вооруженных полицейских, скакавших поодаль, Хантер вновь посмотрел на Оуэна:
– И это ты называешь один?
– Это же не родня.
– А мне казалось, что ты незаменим на ранчо.
– Чарли и Джед с радостью взяли на себя все мои обязанности.
Взглянув в сторону тюремной кареты с решетками, в которой конвоировали исходящего злобой Уоткинса, Оуэн пробормотал:
– Видя этого злобного ублюдка, я даже рад, что поехал.
Вид Уоткинса не оставил равнодушным и Хантера, он почувствовал, как по спине змеей прополз холодок. Уоткинс явно лишился разума от ярости и ненависти. Он свихнулся. Окончательна и бесповоротно. Хантер всеми клетками своего тела ощущал безумие Уоткинса: стоило только заглянуть ему в глаза, чтобы понять это. На его мрачном и заросшем щетиной лице было написано одно: месть! Причем безжалостная и кровавая. Нельзя будет расслабляться ни на секунду, охраняя мерзавца, пока его не осудят. Даже в тюрьме за ним понадобится глаз да глаз. Такая мстительность способна на самые чудовищные выдумки.
В конце первого дня путешествия Хантер едва не падал с лошади от усталости. Сказывалась бессонная ночь. Даже твердая как камень земля не помешает ему сегодня уснуть. Конечно, куда мудрее было бы немного поспать перед дорогой предыдущей ночью, но он знал, что если бы представился шанс все переиграть, он снова провел бы эту ночь так же, как вчера. Даже воспоминания о ней и то заставляли его взбодриться и напрячься. Наверное, со стороны это было смешно, поскольку сейчас он являлся довольно жалкой пародией на мужчину.
Но когда Лина дала свободу своей чувственности, то стала такой огненной и пылкой, что хоть стихи пиши. Настоящая жемчужина, а не женщина. Если она намеревалась добиться того, чтобы он ее никогда не забыл, то достигла этого вполне. И он решил, что у него достанет благоразумия, чтобы не открыть любимой одну тайну: ей не стоило тратить столько душевных и физических сил, чтобы добиться своего. Она, собственно, никогда и не выходила у него из головы.
Он вздохнул. Хм, а ведь так, собственно, и было с самого первого взгляда на нее. Ни одной женщине не удавалось добиться ничего подобного. Он забывал любую, стоило ему покинуть ее постель. А Лину помнил до мельчайших черточек, до интимнейших деталей, все так четко, что мог ощущать ее сладкий, дурманящий голову аромат.
