Лори вздохнула:
– Не думаю, чтобы я нравилась своему па и братьям.
– Они вряд ли знают тебя достаточно хорошо, чтобы прийти к окончательному выводу. Им ведь так и не позволили по-настоящему узнать тебя.
– И верно. Могу припомнить тысячу случаев, которые подтверждают твои слова.
– Это не значит, что ты не можешь сойтись с ними сейчас. Они не станут тебя отталкивать.
– Ты права. Они не станут. Даже если я опять затяну свою волынку насчет «мама говорит». Теперь они благодаря тебе стерпят. Я уже сама убедилась в этом. Пока тебя не было, они даже не желали разговаривать со мной. Стоило мне произнести эти два слова, как они начинали рычать, плеваться и убегали.
– Я лишь предложила им выслушать тебя. Но если они начали вести себя иначе, значит, сами так захотели.
– Наверное. И возможно, я скоро совсем прекращу эту игру в «мама говорит».
– И тогда, уверена, заметишь, что дела идут на лад. В любом случае ты не услышишь зубовного скрежета и повернутых к тебе спин.
Лина улыбнулась, заметив, что Лори развеселилась и тихонько смеется. Тут она сообразила, что впервые видит девушку смеющейся.
– А можно спросить, что заставило тебя начать эту игру? Если не хочешь, можешь не отвечать, – тут же спохватилась Лина, решив, что девочка и так сегодня разоткровенничалась сверх обычного.
– А я и сама хотела тебе рассказать о причине. Я часто видела, как отец и братья разговаривают друг с другом, шутят и смеются над чем-то. Затем я поняла – не сразу, конечно, – что мама никогда не смеется со мной. Да и говорит-то она не со мной, а как бы читает лекцию или дает указания. И тут я поймала ее на двух мелочах, которые оказались бессмысленной ложью. Сейчас уже не важно, что это за мелочи. Важно то, что я подумала: она могла ведь солгать и в более важном деле. Я так разозлилась, что немедленно начала искать ответы на свои вопросы.
Лори улыбнулась, когда Лина тихо рассмеялась в ответ на такое признание.
– Я получила кое-какие ответы впрямую, но большую часть просто подслушала. Мама и дня не может прожить без лжи. Сначала я бесилась от этого, но потом решила, что не стоит тратить силы на ее разоблачение. Ведь она так занята собой и своими кознями, что даже не замечает, что я злюсь на нее. Вот и пришлось понять, что надо думать самостоятельно и поступать соответственно своим собственным выводам. Теперь уж пора выйти из-за мамочкиной спины и посмотреть на все собственными глазами.
– Думаю, Лори, что именно это и называют взрослением.
– Не знаю, наверное. Но вот точно то, что легким мне это не показалось. А часто было просто больно.
– Ты права, взрослеть и больно, и трудно.
– Я, пожалуй, вернусь в дом, А то скоро леди-кумушки начнут разъезжаться, и мама станет искать меня.
– Говоришь, скоро разъедутся? – пробормотала Лина, когда Лори поднялась.
– Да, даже Патриция Спотфорд.
Лина еле слышно проговорила «Благодарение Господу» и так закатила глаза, что Лори весело засмеялась. После чего девушка бесшумно проскользнула в дом. Лина тут же встала с кресла, чтобы не столкнуться нос к носу с гостьями, у которых уши до отказа набиты сплетнями о ней. Да и, честно признаться; ей вовсе не улыбалось еще раз увидеть прелестную вдову Патрицию Спотфорд. Этим утром Лина уже получила порцию инсинуаций, касающихся Патриции и Хантера, – туманные намеки на любовь, которой так и не дали расцвести в полную силу, и на возможный шанс воссоединения любящих сердец теперь, когда ничто не мешает.
Лина старалась не слушать всего этого, но оказалось, что Патриция так много знает о Хантере. И было очень трудно погасить искорку сомнения, которая тут же возникла в ее мозгу. Но хуже всего, что Лорейн поняла: она добилась своего – зародила сомнения. Похоже, теперь в этом доме некуда будет спрятаться от Патриции.
Пытаясь отделаться от грустных размышлений по атому поводу, Лина успокоила себя тем, что займется этой новой заботой на свою голову лишь тогда, когда она встанет перед ней воочию. И ни на мгновение раньше. Во всяком случае, сегодня у нее появилась тема для приятных мыслей – Лори. Лори вырвалась из цепкого капкана Лорейн, причем по своей собственной воле, а это уже победа. Было безумно жаль девочку, которой пришлось пережить в одиночку такой сложный внутренний конфликт, теперь уж Лори ни за что не станет второй копией Лорейн. И не будет вести жалкую, полную горечи и пустоты одиночества жизнь, которую Лорейн сотворила для себя своим собственным скудным умишком и холодным сердцем.
Несмотря на все попытки не позволять себе думать о Хантере, потому что это только расстраивало ее, Лина вновь и вновь ловила себя на мыслях о нем. Она хотела, чтобы он вернулся, чтобы был рядом с ней. Он был ей необходим. Они впервые расстались с того момента, как судьба свела их при ограблении банка, и все это не могло не вселять в нее ужас. Она боялась отравляющего влияния язвительных уколов его матери, тем более что эти уколы подпитывали ее собственную неуверенность и сомнения. Но еще больше она боялась того, как разлука повлияет на Хантера. Он ведь может и передумать жениться на ней. Попытки убедить себя, что это глупо, кончались неудачей. Она нуждалась в Хантере хотя бы для того, чтобы прочесть в его глазах главное – что все ее страхи и сомнения беспочвенны.
Глава 14
«Тяжкий груз, от которого я должен отделаться».
Слова эти пронзили ее сердце, оно истекало кровью. Она смяла письмо в кулаке. Он назвал ее «тяжким грузом», «временным затруднением» и «повисшим на ногах камнем». Это было такой же мучительной пыткой, как и чтение его признания в любви к другой женщине. Она теперь ничтожество, полный нуль в его жизни.
Снова разгладив письмо, она сравнила почерк с краткой запиской, оставленной Хантером, когда он уехал ранним утром на процесс. Казалось, это случилось чуть ли не год назад, хотя прошел всего лишь месяц. Почерк совпадал полностью. Значит, все это не подделка, не новая попытка Лорейн заставить ее уехать с ранчо. Когда Патриция привезла с собой это письмо, Лорейн восприняла его, наверное, как ниспосланную ей манну небесную. Хантер возвратится домой не для того, чтобы жениться на ней, на Лине. Нет. Он вернется, чтобы избавиться от «тяжкого груза» прошлого, который мешает ему, чтобы затем жениться на Патриции Спотфорд.
Она вытянулась на кровати и слепо уставилась в потолок. Ей надо подумать, что следует сделать в первую очередь. Но голова отказывалась работать. Ей хотелось разрыдаться, и, несмотря на то что это ничего не изменит, она перевернулась на живот, уткнула лицо в подушку и разразилась слезами.
Успокоившись, она почувствовала себя опустошенной, словно все это пространство занимали слезы. Пошатываясь, она добрела до таза и умылась холодной водой. Едва она почувствовала в себе какие-то проблески сил, чтобы справиться с навалившейся бедой, как в двери тихо постучали. Лина ненавидела себя за то, что не смогла сдержаться, теперь ее лицо предательски опухло от слез. Но она распрямила плечи и встретила Лорейн с холодным выражением лица, внешне почти спокойная.
