Но дело в том, что Люба права: он сам позволил с собой все это проделать.
Осознание того, что он прожил, возможно, половину отпущенного ему времени, а фактически и не жил, придавило его. Вот читал он книги о каких-то людях, и они жили в этих книгах, а он жил их жизнями, но если бы кому-то вздумалось написать книгу о нем самом, то писателя ждал бы огромный сюрприз: писать было бы не о чем.
Из всех знакомых насчитывался только похоронный распорядитель Нефедов, но у самого Нефедова таких знакомых вагон, а у Георгия других нет. Заказчики общались с ним через Интернет – он делал работу, ему платили. Зачем все это было нужно? Деньги просто оседали на счету, а он платил коммуналку из электронного кабинета, заказывал в Интернете еду и нужные ему вещи. Курьер доставлял все это прямо домой, а он продолжал жить, будто отец все еще сидел в своем кресле.
Это опустевшее кресло он решился выбросить только позавчера и почувствовал огромное облегчение. Он с радостью вытащил на помойку то, что окружало его в квартире и несло отпечаток прежней не-жизни, и это оказалось абсолютно все, вплоть до обоев. И теперь, когда его жизнь изменилась, он больше не будет прятаться, иначе его ждет точно такое же кресло у телевизора, в котором умер отец.
Георгий достал из рюкзака универсальную отвертку и принялся с новыми силами чинить сломанный шкаф.
* * *
– Это хорошо, что мы все здесь.
Бережной имеет в виду Любу, которая села на прежнее место за столом.
– Господа офицеры, мою племянницу вы все уже знаете. Витя, поставь чайник, что ли.
Виктор привычно включил чайник, достал чашки.
– Там в холодильнике бутерброды, давайте поедим, время подходящее. – Генерал открыл холодильник. – Люба, помоги мне тут похозяйничать.
Реутов понимает, что генерал испытывает неловкость, потому что сейчас в интересах следствия ему придется рассказать некую семейную историю, и она, скорее всего, весьма неприглядная. В любой семье бывает такая история, о ней не принято вспоминать, но она отравляет отношения, а то и разделяет людей.
И раз уж за все годы, что он знает генерала, никто никогда слыхом не слыхал о его сестре, а тем более – в глаза не видел племянницу, то история произошла скверная. Настолько скверная, что до сих пор выбивает Бережного из колеи, и Реутов это видит. Может, посторонний не понял бы – генерал привычно спокойный и доброжелательный, – но Реутов чувствует напряжение.
Переглянувшись с Виктором, он достал тарелки. Выглянув в приемную, Реутов обнаружил, что секретарша ушла на обед, а дверь заперта на замок.
«Отлично, никто не помешает. – Реутов прикрыл дверь в кабинет и вернулся к столу. – Михалыч совсем скис, надо было Диане позвонить».
Мысль о том, что нужно позвонить жене генерала, казалась сейчас настолько очевидной, что Реутов пнуть себя готов за то, что не сделал этого раньше. Ведь этот разговор стал бы намного легче, будь здесь Диана. У нее есть удивительная способность вносить разрядку в любую ситуацию, а ее логика и оптимизм, вкупе с рациональным восприятием мира, всякий раз оказывались кстати.
У Бережного зазвонил телефон.
– Где?! Хорошо.
Он посмотрел на собравшихся:
– Признавайтесь, кто Диане позвонил?
– Я – точно нет. – Виктор развел руками. – Да я вообще только пришел.
– И я – нет. – Реутов даже головой помотал. – Мне это минуту назад пришло в голову, но я не успел.
Все это выглядело так, словно ученики в кабинете завуча оправдываются за невесть кем сотворенную шалость. Вот случилось нечто возмутительное, и позвали самых отъявленных сорванцов.
– Дэн, дверь открой – Диана приехала. – Бережной вздохнул, но в глубине души испытал большое облегчение. – Вить, давай еще чашку.
Разговор предстоял неформальный, и хотя офицеров связывала не только работа, но и крепкая дружба, все равно генералу было тяжело рассказывать о том, что когда-то произошло в его семье, слишком это личное.
Но сейчас пришла Диана.
– Привет. – Она улыбается так, что невозможно не улыбнуться в ответ. – А я тут бульон сварила, мяса нажарила – дай, думаю, горячего вам привезу, трудоголики вы мои. Дениска, разгружай сумку.
Реутов взял из рук Дианы объемистый пакет, в котором обретался большой термос и внушительный судок. При мысли о горячем супе у него слюнки потекли – позавтракал он тостами и кофе, потом пил чай в кабинете, но поесть нормально времени не нашлось.
– У меня есть час, пока Аленка на музыке. – Диана подошла к Любе: – Здравствуй, детка. Очень рада знакомству, раньше как-то не получалось.
Люба удивленно смотрит на Диану. Она отлично знает это лицо, глядящее с обложек книг, рядами стоящих на ее полках.
– Вы – Диана Макарова?!
– Да. – Диана засмеялась. – Макарова-Бережная. Надеюсь, вы с малышом приедете к нам в гости.
Бережной ухмыльнулся – Диана моментально оценивала человека, он и сам не знал, как у жены это получалось, но он доверял ее интуиции, признавая тем не менее, что это иррационально. Но раз уж Диана вот так, с ходу принялась приглашать Любу в гости, значит, он не ошибается насчет племянницы.
– Ладно, давайте обедать, господа офицеры. – Диана принялась разливать по чашкам бульон. – Люба, тебе перцу в бульон добавить? Твой дядя перчит все первые блюда до невозможности.
– Да, я тоже.
Люба посмотрела на Бережного, и тот вдруг подмигнул ей.
– Ой, а Георгия-то я потеряла! – Люба всплеснула руками. – Куда он делся?
– Я попросил его немного помочь с мелким ремонтом в здании, он где-то здесь. Звони ему, пусть идет сюда. – Бережной вздохнул: – Что ж, тянуть не будем, разговор назрел. В интересах следствия нужно все-таки рассказать эту историю.
– Сначала бульон, пока не остыл. – Диана понимает, что Бережному очень тяжело сейчас. – Люба, вот перец.
Какое-то время они молча хлебают душистый бульон, и неловкость витает в воздухе. Вся ситуация непривычная, но все понимают, что некий шаг будет сделан, для генерала он непростой, а потому разговор останется здесь, в этом кабинете.
– Ладно, тянуть смысла нет. – Бережной отодвинул опустевшую чашку. – Я должен объясниться, чтоб мы могли двигаться дальше.
Люба внутренне сжалась. Что произошло между матерью и ее братом, она не знала, и спросить было не у кого. Матери давно не было в живых, бабушка же, если и знала, только вздыхала, она так и умерла, не рассказав Любе правды. А отец на ее вопрос, отчего мама не общалась с братом, резко ответил, что не знает, и тему эту закрыл. Теперь Люба понимает, что Бережной расскажет все как есть, и вряд ли это будет счастливая история.
– Господа офицеры, как вы все уже поняли, у меня когда-то была сестра. – Бережной понимает, что тысячу раз передуманное сейчас надо облечь в слова, но это очень сложно – беспристрастно рассказать о том, что оставило в душе незаживающую рану. – Младше на четыре года. Баловали ее все, она была прелестным ребенком. Знаете, такой веселый ангелочек, невозможно смотреть без улыбки, такая милая девочка. Легкая, как птичка, и такая же живая, звонкая, она радовала родителей, и я тоже любил ее, она росла, буквально купаясь в нашей любви. Но, как оказалось, у этого была и другая сторона. В какой-то момент она решила, что мир вращается вокруг нее.
