– Кто-то теряет, кто-то находит. – Леонид засмеялся: – Все, Евгений, возвращаю тебе твоего приятеля, лучше прежнего.
Женька деловито взял со стола планшет и пристроился рядом с Бруно.
– Давай мультик о Рапунцель смотреть.
Леонид был готов поклясться, что видел, как пес кивнул, соглашаясь.
– Просто невероятно, до чего он прикипел к собаке. – Люба вздохнула: – А ведь когда Мила выйдет из больницы, животных придется отдать. И если похожего котенка я еще где-то найду, то Бруно никто не заменит.
– Да, будет проблема. Но знаешь, все равно отлично, что они так подружились. Когда дети растут рядом с животными, они не вырастают жестокими. Ты на пса погляди – смотрит в планшет, словно и правда понимает что-то.
– Может, и понимает. – Люба думает о том, что в ее жизни сейчас все меняется, и она еще не решила, хорошо ли это. – Смотри, кот тоже подтянулся.
Декстер спрыгнул на пол, с независимым видом вскарабкался на спину Бруно, уселся «уточкой» и презрительно сощурился, глядя на мелькание мультяшных персонажей. Вселенная, которой он управлял, была несовершенна, и Декстер осознавал свой долг украшать ее собой до последнего патрона.
На стене висит портрет, Леонид заметил его, как только вошел. Удивительно, как художник сумел уловить самую сущность своей модели. Это можно сделать только с любовью.
– Сестра рисовала?
– Да. – Люба вздохнула: – Я забрала его оттуда: она бы, наверное, этого хотела.
– У нее был талант. – Леонид покосился на Любу: – Ты красивая.
– Это портрет красивый, – ее щеки слегка порозовели. – На обороте дата – мой день рождения. Это был подарок.
– И когда у тебя день рождения?
– Шестого марта. – Люба вздохнула: – Георгий повесил сегодня, ну не валяться же ему в кладовке, это нечестно.
– Тут душа вложена.
Вот только художницы больше нет. И мир, который она видела, ушел вместе с ней.
Леонид попрощался, а Люба двинулась на кухню. Нужно готовить обед, и она занялась этим, думая о множестве вещей одновременно – даже в мыслях старательно обходя постыдную ситуацию с Татьяной и подполковником Реутовым.
«Он такой красавец и славный человек, а отец… и эта мерзкая хабалка… Господи, стыд-то какой! Ну, все, не хочу об этом думать. – Люба тряхнула головой. – Это их дела, я никакого отношения к ним не имею».
Она тоже умела делать вид, что ничего не случилось.
В дверь позвонили, и Люба решила, что вернулся Георгий, вырвавшись из цепких пальчиков местных старушек.
Но за дверью стоял отец.
12
Бруно прислушивался к миру вокруг.
Враг больше не возвращался, но и его человек тоже.
Увеличившаяся Стая требовала его заботы и присмотра. Он чувствует, как возвращаются силы – вот он уже может дойти до двери, и лапы не дрожат предательски, и кровь не сочится из раны. А вот и на кухню, и боль отступила, и жар, сжигавший его, ушел. Когда Враг вернется, он сможет позаботиться о Стае, потому что новый человек совершенно беспечный, а маленький человек – совсем бестолковый, слабый и доверчивый, как и положено детенышу.
Бруно должен их защитить, когда вернется Враг, а он знает: Враг обязательно вернется.
Он уже привык к этому новому дому, гораздо менее просторному, но скучает по своему человеку и ждет. Новый человек неплохой, и Бруно даже где-то привязался к нему, раз уж они в одной Стае, но он уверен, что его человек обязательно вернется. И хотя в жизни изменилось все, кроме Декстера, Бруно знает: придет время и все снова будет по-прежнему.
Только Стая стала больше, но это хорошо, большая Стая – сильная Стая, особенно когда подрастают детеныши и тоже становятся на ее защиту. Но этому детенышу, конечно, еще расти и расти. Вот он сидит, сопит – рисует картинку, то и дело показывая ее псу, и получается, что он рисует эту тесную комнатку и его, Бруно. Декстера тоже – как раз кот отлично узнаваем на столе, который почему-то даже выше солнца.
Бруно ощущает знакомый и уже привычный запах малыша и понимает, что будет защищать его в любом случае, до последнего своего дыхания, потому что его новый человек не знает об опасности, а Враг уже приходил.
И маленький человек перед ним беззащитен.
* * *
– Вещество, используемое в обоих случаях, – идентичное. – Реутов листает отчеты. – Можем предположить, что действовал один и тот же преступник. Вскрытие Надежды Рудницкой показало, что жить ей оставалось максимум полгода. То есть, если бы ее не убили сейчас, ее погубил бы цирроз, болезнь сердца или аневризма, даже эксперт затрудняется сказать, что скорее. Ну а ранение Миланы Сокол тяжелое, но менее травматичное, чем могло бы стать, и это по чистой случайности. Пуля отклонилась, задев край металлической двери, куда был ввинчен глазок, а так бы в глаз, и все – поминай как звали. Но и без того ранение тяжелое.
– Палату охраняют?
– Конечно, – Реутов кивнул. – Охрана внимания не привлекает, переодели их в медицинскую униформу. Пижамы эти синие, все тамошние санитары в них ходят. Видеонаблюдение тоже ведем.
– Это правильно. – Бережной пролистал отчеты. – Убийца может довершить начатое, а у него два раза не выгорело. Камеры наблюдения скрыты?
– Да, персонал о них не знает, устанавливали под видом ремонта проводки.
– Отлично, – Бережной кивнул. – Не знают – значит, не разболтают. Убийца может вступить в контакт с кем-то из персонала и узнать об охране – это если уже не в курсе, – а камеры есть камеры. Что дали контакты Надежды?
– Не слишком продуктивно. – Реутов чувствует некую неловкость. – Алкаши со всего района, уголовники, толкачи. Опрос соседей ничего интересного не дал, осмотр квартиры тоже. С сестрой она не общалась, с отцом – тем более, катилась по наклонной, и все. Сожитель Тарасов, который, собственно, и обнаружил труп, – ничтожный торчок, малюющий свою мазню в наркотическом угаре. Он не убивал Надежду, более того – был кровно заинтересован в ее благополучии, потому что его квартиру в центре парочка сдавала и они жили на эти деньги. А еще у Надежды иногда покупали картины. Да, есть такие извращенцы – кем надо быть, чтоб повесить в доме такое? – но покупали даже иностранцы. Теперь сожителю придется ждать, когда съедут квартиранты, а квартира Надежды для него уже недоступна, да и денег с картин больше не будет. Я распорядился, и все картины, находящиеся в квартире, были упакованы, учтены и помещены на наш склад. Мало ли, а вдруг они и правда какую-то художественную ценность представляют? Тогда их Люба заберет и сможет распорядиться по своему усмотрению.
– Тоже верно. – Генерал вздохнул, вспоминая грязную квартиру покойной племянницы. – Да, похоже, что туда шлялись все подряд.
– Очень похоже на то. – Реутов покачал головой: – Токсическая помойка, а не квартира, а уж «живопись» вообще неописуемая. Лучшее применение для этих, с позволения сказать, картин – просто сжечь, пока никто не покончил с собой, глядя на них. Нет, написано очень сильно. Я не большой знаток живописи, но талант у Надежды был, просто направила она его на разрушение.
