— Да, ладно! — всплеснула Оксанка руками, — Только не говори, что у тебя любовник имеется! И не страшно тебе такому мужу рога наставлять…
— Ну, тебя! — чуть громче, чем надо сказала я, — У меня что, кроме любовников и секрета быть не может?
— Ты права, а я дура, — согласилась Оксанка через минуту, а я опять невольно улыбнулась. Интересный она все-таки человек.
— Предлагай свой план.
Ровно через час Оксанка подключила ко мне какую-то свою аппаратуру, нанесла на меня тонну тонального крема светлого тона и пудру, глянув в карманное зеркальце, результатом я осталась довольна — цвет аккурат, как у покойника.
— Ну что, мать, — произнесла она довольно, только что руки не потирая от удовольствия, — Теперь дело за тобой.
Я кивнула, закрыла глаза и настроилась на печальный лад, а то моя довольная ухмылка сотрет на нет все общие усилия.
Ксана вышла и через пять минут влетела в комнату ко мне вместе с Виком, как метеор. Видеть выражение лица телохранителя Митяя я не могла, так как изображала беспамятство — тяжело дышала, глаза закрыты и стонала мучительно.
— Я тебе говорю, что уже все перепробовала, — взволновано говорила Ксанка Вику, — С утра нормально все было, а потом она слегла и все, понимаешь?
Я почувствовала, как Вик подошел ко мне ближе, вероятно вглядываясь в мое лицо. В этот момент я дышать перестала и молила всех святых только об одном, чтобы он не увидел килограмм тонального крема на моем лице. Почувствовала его руку на своем лбу, от волнения меня холодный пот прошиб.
— Она ледяная, — сказал, наконец, Викинг, а я даже удивилась, по голосу было слышно, как парень переживает.
— Подожди, через пять минут горячая будет, симптомы лихорадки, — не моргнув и глазом соврала Ксанка, — В больницу ее надо, Вик, срочно. Похоже, заражение от пули пошло.
— Не могу я, Оксана Владимировна, — простонал Викинг, — Если Митяй и ее муж узнают, что я вас обеих из дома выпустил, три шкуры сдерут. А если с вами что-то случится, я сам себе этого не прощу.
— А если она здесь помрет? — зло спросила Оксана, — Ты себе спасибо скажешь? В больницу ее надо, под наблюдение нескольких врачей, там аппаратура, лекарства, медсестры. Что ты как древний человек! Помрет она здесь, понимаешь!
Похоже, тирада Оксаны возымела свое действие, потому как Вика из комнаты, как ветром сдуло, только крикнул напоследок: «Я машину к крыльцу подгоню».
— Кажется, пронесло, — через какое-то время выдохнула Оксанка и я открыла глаза, — Ты лежи и не дергайся. Глаза не открывай, в общем, делай вид, что через секунду скончаешься.
— У тебя, наверное, любимые фильмы — это ужастики, — улыбнулась я, а Оксанка, оглянувшись на дверь, шикнула на меня.
Вик вернулся ровно через семь минут, Оксанка при нем отсоединила от меня всякие трубочки, и он бережно взял меня на руки. Пока нес меня до машины, я в душе поражалась, идет и даже не спотыкается и не дышит тяжело от ноши, а я ведь не худенькая. Хотя по сравнению с ним, конечно, дюймовочка.
До больницы мы домчались в рекордно короткие сроки, так как Вик, похоже, забыл, что у машины, кроме педали газа, есть еще и педаль тормоза. Зато тоналка к приезду в больницу мне не понадобилась, я реально побледнела от страха, пока мы неслись по оживленной трассе.
Через десять минут я лежала в палате реанимации. Подключать меня к реанимационному аппарату, естественно, не стали, предварительно сунув пачку денег дежурной медсестре. Оксанка выпроводила сопротивляющегося Вика из больницы и отправила домой ждать новостей, хотя, как ей это удалось, ума не приложу.
— Ты, случаем, его не загипнотизировала? — спросила я, начиная убеждаться в особом даре подруги.
— Нет, — улыбнулась она, — Просто убедила его, что стоя возле палаты сутки напролет, он больше привлечет неприятностей, чем защитит тебя от них.
— Ты, наверное, гений, — восхитилась я, на что она самодовольно изрекла:
— А то! Между прочим, в совершенстве владею английским и немецким языками. А еще кандидатскую пишу, правда в последнее время все некогда, — вздохнула она.
— Кандидатская по медицине? — поинтересовалась я.
— По ней самой, — ответила она, — Ладно, я к матери побежала, буду на связи.
— Ксан, сделай мне еще одно одолжение, — тихо попросила я и она обернулась. Я протянула ей заранее приготовленный листок бумаги, с написанным на нем номером телефона.
— Позвони по этому номеру и сообщи человеку, что я в больнице в очень тяжелом состоянии.
С минуту она смотрела на меня изучающе, потом кивнула и, выходя из палаты, сказала:
— Надеюсь, ты мне когда-нибудь объяснишь, что происходит. Не люблю помогать вслепую.
А я очень надеюсь, что, когда Ксанка позвонит, Ян воспримет эту информацию всерьез. И у меня будет немного времени в выигрыше, чтобы что-нибудь придумать.
Я набрала заученный наизусть номер телефона своего крестного дяди Бори, моля Бога, чтобы он не сменил номер. Обратится за помощью мне было не к кому, кроме него.
— Дядь Борь, здравствуй! Это Лена Казанцева, — представилась я своей девичьей фамилией, как только трубку сняли, — Я в городе. Можно тебя увидеть?
Сколько себя помню, крестный никогда и ни в чем мне не отказывал. Надеялась, что и сейчас не откажет в помощи. Омрачало встречу только одно, он и отец были закадычными друзьями, а это значит, что разговора об отце мне не избежать. Несколько лет я гнала прочь от себя мысли об отце и о том, что произошло на задворках загородной дачи Влада несколько лет назад. Но прошлое всегда к нам возвращается. Или мы к нему.
Я вызвала такси, надела одежду, сапоги и зимнее пальто, принесенное мне Ксаной и, выйдя с черного хода больницы, доехала до пятиэтажного дома по Смоленской. Перед тем как подняться, заглянула в магазин и купила любимый пятизвездочный коньяк дяди, с лимоном для него и горьким шоколадом для себя.
Крестный встретил меня радушно, даже обнял по-отечески.
— Не разувайся, у меня полы не мытые, — пресек он мои попытки скинуть сапоги и поэтому я только сняла пальто и прошла с презентом на кухню.
— Ну что, за встречу? — предложил мне дядя Боря, как только мы уселись за стол, и он достал рюмки.
— Подожди, лимон нарежу, — я встала, взяла доску, широкий нож и принялась кромсать лимон. В глаза смотреть ему боялась, в детстве-то не выдерживала его тяжелого взгляда, а уж сейчас и подавно.
— Давно в Россию приехала? — нарушил он молчание.
— Недавно. Ты уж извини, что не звонила…
— Да, ладно, — отмахнулся он, — Чего я не понимаю? У тебя своя жизнь…покруче моей сегодняшней будет.
Крестный был именно тот человек, который всегда в курсе всего, хотя и давно отошел от криминального бизнеса. И объяснять ему кто мой муж, и кто наши друзья было без надобности. Он и так все знал. Знал и не осуждал.
