— Говорят, палата эта несчастливая, все кто в нее ложится, потом вперед ногами уносят, даром что под счастливым номером семь.
Не потухшая сигарета выпала из трясущихся рук, и Викинг пошатнулся.
Молодая, чуть за тридцать, в седьмой палате…Лена. Любимая, дорогая девочка…Не уберег, наоборот, ускорил, не слушал опытного врача…Что ж, он себе обещал, жаль только финка в машине, а до нее он сейчас не доберется, поэтому пистолет подойдет.
Шатающейся походкой он завернул за угол больницы и прошел еще несколько метров, углубляясь в больничный парк. На автомате нашел место потише, покустистее, чтоб не сразу нашли и, не дай бог, спасли. Достал пистолет, проверив патроны, снял с предохранителя. Ничего не видел — перед глазами стоял ее образ, который теперь так и останется лишь образом.
Поднес ствол к виску.
— Скоро увидимся, родная. Там уж я тебя точно не оставлю одну.
Секунда… и Викинг смотрит на выбитый пистолет, валяющийся в снегу, в каком-то немом изумлении.
— Ты чего удумал?!
Перед глазами появился Митяй, ошарашенно смотревший на своего телохранителя.
— Вы тут все разом с ума сошли, что ли? Один из-за нее мочить всех собрался, второй стреляться.
— Я не буду без нее жить, — твердо произнес Вик и посмотрел в глаза разъяренному Митяю, — Она умерла из-за меня!
— Да, что-то непохожа она на мертвую! — заорал в ответ Митяй, — Больная, в бреду, но никак не мертвая!
— Что? — оцепенел Викинг, — Я же сам слышал, доктора сказали, что умерла молодая женщина из седьмой палаты…
— Стране нужны герои, а рождаются одни уроды! — как-то весело произнес Митяй, — Балбес, она в восьмой палате! Слышишь меня? Нет, ну, точно сперма в мозг ударила, не иначе! Викинг, заведи себе бабу уже!
На эмоциях, от облегчения, Викинг сделал то, что никогда бы не сделал раньше — крепко обнял Митяя и задыхаясь от переполнявших эмоций, пробормотал:
— Спасибо!
Митяй не оттолкнул его, дружески похлопав по плечу и обняв в ответ, так что Вик замер на мгновенье.
— Спокойно, брат. Все путем теперь будет.
Вик выпрямился и с неверием посмотрел на грозного хозяина. Митяй не поставил его на место? Не обозвал зверюгой?
— Я давно хотел сказать, да, дурак был, — усмехнулся Митяй, глядя на ошарашенное лицо телохранителя, — Извини, если раньше огорчил, Слав… В общем, говорить особо я не умею, так что братья? — и протянул руку.
Викинг не раздумывая протянул в ответ свою и крепко пожал.
— Но мой тебе совет, брат. Ехал бы ты отсюда, оставь ее в покое, она любит только своего мужа, а он на тебя теперь зуб точит, да и Ленка, когда очнется, спасибо тебе не скажет. А там может бабу себе найдешь, детишек заведете и мы, дай бог, с тобой еще свидимся.
Дело говорил Митяй, вот только при одной мысли о том, что нужно оставить ее, дать жить своей жизнью, хотелось выть волком. Вроде и правильным пацаном он по жизни был, да и не глупым, но почему-то в последний месяц куда-то делась его правильность. Понимает он все, только остановится не может. Вернее, остановился уже, когда чуть поздно не стало. Но нужно, Митяй прав, пока еще сила воли есть, остро необходимо уехать, стереть ее номер в телефоне, вообще, стереть ее из своей памяти. Вот только, как?
— Хорошо, — произнес он глухим голосом, — Я дождусь, когда она очнется, более или менее поправится, попрощаюсь и уеду.
— Я бы на твоем месте сейчас бы свалил, — заключил на это Митяй.
— По-другому не будет, — резко оборвал Викинг и посмотрел Митяю в глаза с таким выражением, что тот невольно поежился от увиденного в них, — Хоть режьте меня, но уеду только после того, как она будет здорова.
Слова Митяя не выходили у Антона из головы. Может, действительно зря вспылил? Не разобрался, может, действительно ей настолько хреново, что сама сидеть не может, поэтому телохранитель ее поддерживал? Не хотел до конца верить в то, что увидел — а видел он сквозь пелену ревности только одно — как его Лена доверительно прижимается к Вику, полуобнаженная, а Викинг сходит с ума от нее. А может, у них все и было до этого, никто ж не следил… Но дальше накручивать себя он все-таки не хотел, поэтому позвонив пацанам из его бывшей бригады, а сейчас входящих в бригаду Митяя, попросил приехать за ним. Он собирался к ней. Если верить Митяю — она в больнице и, если так, он обязательно спросит ее — было ли у них с Виком что-нибудь. Он поверит ей, поверит тому, что она скажет и объяснит. Ведь, должен же поверить?
Антон достал пачку сигарет из кармана, достал сигарету — хотелось курить… Но вдруг положил сигарету обратно и кинул пачку на дальний угол стола. Теперь, чтобы достать ее нужно встать или на крайний случай проехать на коляске к другому углу стола. Но бывший криминальный авторитет не искал легких путей и никогда не был слабаком. Медленно, сосредоточившись, Антон начал подниматься. Сразу же бросило в холодный пот, будто он не на ноги поднимается, а как минимум пробежал километр. Встал, покачнулся и облокотился о край стола. Пока достаточно, через пару часов еще попробует. Протянул руку и достал пачку. Так же, медленно, сел обратно.
— Синица, брат, мы приехали! — раздалось со стороны двора и через несколько секунд в дом вошли его бывшие бойцы.
— Спасибо, что подвез до дома, — сказала Валя, улыбаясь и глядя прямо в глаза Яна. А он уже несколько часов наблюдал за девушкой, практически не отрываясь. Даже когда вел машину бросал на нее взгляды — хрупкая, нежная и чертовски сексуальная.
— Мне очень понравился наш вечер, — тихо произнесла она.
Ян молчал как дурак, сам себе удивляясь, куда-то делось его красноречие и уверенность — все потонуло в сером омуте ее глаз. Он уже не помнил, что перед ним сестра Панфилова — крупного криминального авторитета области, не помнил, что хотел с самого начала выудить из нее хоть какую-то информацию, касающуюся дел ее брата, он себя-то с трудом помнил. Все терялось рядом с ней — страхи, сомнения и цинизм, что пришел с годами, с ней он чувствовал себя снова тем мальчишкой, которым был еще до Чечни и до работы в органах. С ней он становился самим собой.
Валентина, как завороженная, смотрела на резкую полосу его губ и ей до безумия хотелось его поцеловать. В первые с того памятного дня, когда мать собиралась продать ее девственность за долги, она смотрела на мужчину, как на мужчину и ничего не могла с собой поделать. Белокурые волосы, светло-карие глаза и такой чувственный рот будоражили ее воображение и хотелось чего-то большего. Еще там, в отделении, она обратила внимание на харизму майора, на его мужское обаяние, сейчас же, пообщавшись с ним всего лишь два дня, поняла, что влюбляется. Впервые. И также впервые она не стала ждать, пока майор сделает первый шаг, подспудно чувствуя, что нравится ему, сделала этот шаг сама.
Ян вздрогнул, когда рука Валентины осторожно коснулась его скулы и нежные пальцы мягко погладили его горячую кожу. А потом, словно во сне, она приблизила свое лицо к нему и прижалась бархатными губами к его губам. Его словно пронзило током, казалось, что сейчас искры полетят. И майор, наконец-то, очнулся, обхватил ее лицо ладонями и сам ворвался языком, танцуя, чувствуя, как она отвечает ему. Это было словно помутнение какое-то. Он не хотел от нее отрываться, почти теряя голову от ощущений, чувствуя, что волна желания опалила его тело, завернувшись тугим узлом и причиняя почти физическую боль. Ян с трудом оторвался от нее.
