— Сладкая… — хриплым от желания голосом произнес он, — Как же мне теперь уснуть этой ночью? Как отпустить тебя?
— Прикинь, Синица, тут все по — серьезному. Митяй нагнал бойцов, по самое не могу, в больницу, возле ее палаты двое постоянно стоят, мы бобы заслали главному лепиле, чтоб он не меньжанулся, в натуре. Есть такая маза, что Азид сюда сунется. Ну, мы его, если что завалим по-быстрому. Митяй нам даже рации подогнал, прикинь! Чтоб связь не только через трубу была. А что, удобно, своя станция, прослушиваем только мы.
Антон усмехнулся, давно он не слышал разговор на фене, даже отвыкнуть успел, так что слух резало. Митяй в последние года отучивал своих балбесов от блатного языка, но, видимо, не всех отучил. Вот и Серый продолжал упорно разговаривать по фене, недаром две ходки у него прошли.
— Подъезжаем, — известил второй напарник, — Свяжись с нашими.
— Леха, прием! — зычно гаркнул Серый в рацию. Но отвечать ему никто не спешил. Тут послышался характерный скрежет — рация на той стороне заработала.
«Вадим, смени Леху, ему отойти надо».
«Не вопрос, сейчас подойду».
«Леха, ты давай там не задерживайся, Вадим ночь отстоял, и Викинг с тебя три шкуры сдерет, если узнает, что ты пост покинул. Сдалась тебе эта медсестричка…»
«Я быстро. А Викинг лучше бы за своей личной жизнью последил, а не за чужой. Синица, когда узнает, что Викинг любовник его жены — порешит и разговаривать не будет».
«Слухи это все».
«Слухами земля полнится, зуб даю — трахаются они за спиной Антона».
«Свечку держал?»
«Да, видел их кто-то из наших…»
В машине повисла гнетущая тишина, парни сидели с потерянными лицами, не зная, что делать и уже кляня, на чем свет стоит, эти хитроумные рации. Антон, бледный, словно сама смерть, напряженно думал. В ушах так и звенел разговор парней по рации. А еще слова Митяя, только не последние, когда он Ленку защищал, а когда там, в больнице говорил: «Синица, не будь идиотом! Викинг ее спас, и она в благодарность раздвинула ножки».
— Поехали обратно, — прозвучал тяжелый голос Антона, через какое-то время.
— Тоха, — произнес напарник Серого, — Не руби с горяча. Может, пойдешь, поговоришь с ней. Бабы слабые, по натуре своей…
— Нет, — отрезал Синица, глядя вперед и ничего словно не видя, — Не понимаешь ты, Санек, если пойду, обратно уже не переиграешь, — голос Антона зазвучал глухо и низко, так, что парни поежились, — Убью их обоих.
Парни переглянулись и молча развернули машину. Оно-то понятно, что сейчас Тоха не в том физическом состоянии, чтобы кого-то убить. Но чем черт не шутит, лучше не рисковать, а то Митяй их за этот выезд уделает, так, что мама родная не узнает.
Антон взял сотовый и набрал номер Речникова.
— Влад, бери Кирилла и дуй к себе на дачу. Поговорить надо. Не ворчи. Считай, что у нас мужской совет.
Месяц спустя.
Тихо было в городе, так тихо, что Ян грешным делом подумал, не умер ли Лазарь, вместе со своей бригадой и со всеми ворами и убийцами скопом. Все сидели тихо по своим норам и не высовывались. Никак затишье перед бурей? Но разведка ничего не доносила.
Стрелков был зол на самого себя. Второй раз в жизни он наступил на те же грабли, что и девять лет назад — позволил чувствам взять вверх над долгом. Он честно и откровенно признался самому себе, что не знает, что делать. Он должен был собирать информацию на Панфилова о его преступной деятельности, но не делал этого, потому что потеряет дорогого человека. Он должен был прекратить все отношения с сестрой Панфилова, на него уже косо начали смотреть в отделе, но и этого он не мог сделать, только от одной мысли о том, что больше никогда ее не увидит, не услышит ее смех, не почувствует ее мягкое податливое тело в своих руках, хотелось выть волком. К тому же, за этот месяц у него было время и возможности убедится в том, что Валя действительно ничего не знает о Митяе. Нет, кем является ее брат она прекрасно осведомлена, но чем именно он занимается, девушка даже не догадывается, да и не хочет этого знать, по всей видимости. И по-человечески, Ян ее понимает. Два дня назад, Валентина рассказала ему жуткую историю, которая больше походила на страшную сказку, чем на реальные события. Он до сих пор не мог поверить, не мог понять, как мать могла поступить так с собственным ребенком. Все началось еще неделю назад, когда он расспросил ее о родителях, а она на отрез отказалась об этом говорить. Может, другой мужчина на его месте и не придал бы этому особого значения, но Ян был ментом, и профессия сделала его подозрительным и дотошным. Он не успокоился, пока два дня назад, Валентина, доведенная до предела его расспросами, рассказала — таки все о своей матери-игроманке и общем отце с Митяем. Разговор состоялся в машине, возле его дома, после неприятной исповеди Валя дрожала, а Ян находился в шоке. За свою ментовскую карьеру, он повидал много, но все же его до сих пор удивляла бесчеловечность некоторых людей. Да и человек ли это? Мать ли это, если продает свою дочь за долги?
— Доволен? — дрожащим голосом спросила тогда Валентина, — Допрос окончен?
И разрыдалась. Горько, навзрыд, закрыв лицо ладошками. У Яна тогда сердце зашлось. Он порывисто обнял девушку, целуя ее волосы.
— Прости, — взволновано прошептал он, — Прости меня, маленькая моя. Я должен был подождать, когда ты смогла мне сама рассказать… Но не смог.
Валя была напугана его настойчивостью, расстроена и не могла не понимать, что его подозрительность напрямую связана с тем, что она сестра криминального авторитета. В эту минуту ей хотелось убежать, скрыться и не видеть его больше никогда. Даже ее чувства к нему отошли на второй план. Она чувствовала себя зверьком, которого загнали в угол. И поэтому, она сказала то, что сказала:
— Я думаю, нам не нужно больше встречаться. Ты всегда будешь видеть во мне сестру своего врага, а не обычного человека.
Ян вздрогнул от ее слов и крепче прижал девушку к себе, до конца осознав, что своим давлением, довел до того, что может потерять ее. Сердце в этот момент словно холодом сковало. И именно в этот момент он окончательно понял, что любит ее. Валя вырывалась из его объятий.
— Отпусти!
— Нет. Маленькая моя, девочка, родная… прошу, не отталкивай.
Валентина замерла, пораженная услышанным в голосе Яна — он будто боялся чего-то. Подняв заплаканное лицо и встретившись с его глазами, неслышно выдохнула. На его лице, как в открытой книге, читалась вся гамма эмоций: страх, боль и безграничная нежность.
— Прости, прости меня, я больше никогда не позволю себе давить на тебя.
Она молчала, все еще смотря в его глаза. И от этого Ян испугался еще больше, почти физически, ощущая, как теряет ее.
— Нет! Не закрывайся от меня, девочка. Поверь мне, прошу.
— Я верю тебе, — тихо прошептала она.
Ян исступленно начал целовать девушку, обнимая, зарывшись руками в ее волосы. Его потряхивало от пережитых эмоций.
