– Обед прибыл! – сказал повар, поставил тарелки на стол и укатил. Дверь за ним закрылась.
– Мы можем пообедать? – спросил король. – Допросы допросами, а обед – это святое.
– Вот наглец! – отозвались Горгоны хором. – Не заслужили вы обед. Вот выложите нам начистоту все, что мы хотели бы узнать, и ешьте в свое удовольствие.
– Пропадет ведь.
– У нас не пропадет, – сказала Горгона. – Сами съедим и расскажем, вкусный обед или так себе. Садись, подруга, да чавкай посильнее, чтобы у них слюнки потекли от голода.
– Между прочим, – заметил первый советник. – Я на голодный желудок крайне молчалив.
– Все равно ничего не получишь, – отозвались Горгоны. – Надумаешь поесть – разговоришься.
– Я первым заберусь, – сказал Баррагин. Он провел по красным стенкам небольшого отверстия свернутыми в толстый комок тряпками.
– Ты что делаешь? – полюбопытствовал Фармавир.
– Удостоверяюсь в безопасности. Вдруг там еще растворитель остался?
– Тебе мало того, что через дыру пробрался заключенный? – удивился Фармавир. Баррагин застыл с тряпкой.
– Страшно мне, понимаешь? – сказал он. – После разрушения в лаборатории мне кошмары снились месяца полтора, не меньше. Лучше перестраховаться, чем рассыпаться песком.
– Вспомни, что заключенный не жаловался.
– Он и не станет жаловаться, – ответил Баррагин. – Тут нежданно-негаданно свобода засветила, на всякие мелочи вроде онемения или жжения на теле никто обращать не станет. Лучше пробыть инвалидом на свободе, чем здоровым в этой каменной клетке, пусть и повышенного комфорта. И вообще, ему уже по возрасту полагается постепенно осыпаться песком.
– Тоже верно.
– Будем надеяться, что беглецы не рассыплются им по дороге отсюда, – сказал Баррагин, сдул остатки красного песка, чтобы не пачкать более-менее чистый костюм, и забрался в камеру. – А здесь прохладно. Не то, что на улице – жарища, аж голову печет.
В дверь вставили замочный ключ. Присевший в кресло Баррагин вскочил, словно ошпаренный. Засунувший голову в дыру Фармавир дернулся обратно и приказал ковру подняться до уровня земли.
Баррагин накинул на частично растворившийся подоконник покрывало, а сам спрятался за спинкой кресла.
Дверь отворилась, в камеру вошел повар с тележкой.
– Обед готов! – возвестил он в пустоту камеры.
– Давно пора! – глухим голосом отозвался Баррагин. – Поставь на стол, я тут карандаш уронил под кресло, достать пытаюсь.
– Хорошо, – ответил повар, положил поднос на стол и вышел. Дверь захлопнулась, Баррагин облегчено выдохнул и прислонился к спинке кресла. То под его весом отодвинулось, проскрипев по полу.
– Ух, пронесло! – сказал он. Кресло отодвинулось еще дальше, и Баррагин стукнулся головой о пол. – Блин.
– Где блины? – спросил Фармавир.
– Я в переносном смысле.
– Ага, съел уже, значит… Мог бы и оставить один, – ответил Фармавир.
– Прислонись к креслу – получишь, – предложил Баррагин.
– Поздно. Кстати, Баррагин, в соседней камере тоже никого нет.
Баррагин вскочил.
– Срочно беги туда, пока тревогу не подняли!
– Уже! – Фармавир подхватил одеяло с подоконника и перелетел к следующей камере. Торопливо протиснулся через дыру, закрыл ее подхваченным одеялом, а сам спешно прыгнул на кушетку и с головой укрылся еще одним одеялом за секунду до того, как отворилась дверь.
– Обед! – привычно объявил повар.
– Хр-р-р-р-р!!! – выразительно прохрапел Фармавир в ответ. – Хр-р-р-р-р!!!
Повар молча переставил поднос на стол и ушел.
Фармавир поднялся, постоял перед подносом, от которого пахло невероятной вкуснятиной, затем махнул рукой и решительно открыл крышку. Обед оказался съеденным в считанные минуты. Так быстро Фармавир не ел даже в голодные студенческие времена.
– Какой роскошный обед! – сказал он и достал из сумки стеклянный пистолет. – А теперь пора и за дело!
Он проделал дыру в стене и увидел, как Баррагин доедает остатки обеда.
– Тоже проголодался? – спросил он.
– Угу…
– Тогда доедай, а я пока начерчу нам аккуратный вход.
– Погоди, – остановил его Баррагин. – Расширь пока дыру на улицу, она нам пригодится.
Внимание первого советника привлекло странное красное пятнышко у самого пола. Словно клякса, расползалось оно по белой стене. Затем появилась красная полоса. Она прошла от пола к потолку, дошла до двух метров в высоту, свернула и, нарисовав не особо ровный полукруг, направилась обратно к полу.
Король тоже обратил внимание на происходящее, и теперь с нетерпением ждал, во что это выльется. Как только появился контур, красное пятно стало расползаться по очерченной поверхности, а стена начала с тихим шелестом рассыпаться красным песком. Первый советник мгновенно вспомнил о случае в лаборатории пятилетней давности и непроизвольно похолодел, представив, что сейчас покраснеет не только стена, но и камера целиком.
Красный песок под ударом с той стороны вылетел из стены и рассыпался кучей по полу. Неспешно обедавшие Горгоны обернулись, от удивления раскрыв рты. Змеи отвратительно зашипели, вызывая у короля и первого советника мелкую дрожь. Горгоны забыли про еду, встали и стремительно направились к только появившемуся выходу.
Пустая камера предстала перед их глазами. Никто не стоял с той стороны, не горевал об утраченной свободе и не ругался по поводу того, что тщательно проделанный выход вывел не на свободу, а в соседнюю камеру.
Зато вместо окна камеры зияла красными краями еще одна дыра. Горгоны выглянули на улицу.
– Здрасьте! – услышали они голоса лаборантов и резко обернулись. Фармавир и Баррагин стояли позади них, направив на Горгон стеклянное оружие. У их ног догорали полоски черной ткани. Горгоны сверкнули глазами, желая превратить лаборантов в скульптуры, но вместо этого почувствовали, что сами теряют чувствительность и подвижность.
Баррагин сделал шаг вперед и посмотрел Горгоне глаза в глаза.
– Сверкни своим ясным взором еще разок! – приказал он. – И я, так и быть, замру на месте памятником самому себе.
– Почему ты не каменеешь?! – воскликнула Горгона, посылая на врага всю мощь убийственного взгляда. – Что у тебя с глазами?!
– Потому что каменеешь ты! – ответил Баррагин. Его сердце готово было вырваться из груди от запредельного количества адреналина, но он был безумно счастлив, потому что его изобретение подействовало именно так, как он и рассчитывал. – До свидания, песочек!
Он поднял пистолет и нажал на спусковой крючок. Мощная струйка растворителя вонзилась в окаменевшую Горгону, и та из мраморной превратилась в песочную.
