На передней линии кампании Рэнд пыталась превратно истолковать недвусмысленность Уилки. Сама она сомневалась, что Уилки был честен, когда высказывался против войны, но сделала всё возможное, чтобы убедить избирателей в обратном, ступив на тонкую грань между правдой и ложью. «Было бы гораздо лучше, если бы он отказался оказывать какую-либо помощь союзникам»
[122], – позже будет вспоминать она. К концу кампании Уилки заметно стал тяготеть к изоляционистам, заявив, что не будет участвовать в войне и не станет ожидать того же обещания от Рузвельта.
К тому времени интерес Рэнд к Уилки почти иссяк. Больше, чем его двойственность в вопросе войны, её заботила только его позиция по отношению к капитализму. Стартовал он как верный защитник свободы предпринимательства, но затем начал увиливать от использования этого термина в своих выступлениях. «Он говорил о том, как провёл своё детство в Индиане, чтобы показать, что он на самом деле провинциальный американец, вместо того чтобы говорить о реальных проблемах»
[123]. Чего она действительно хотела больше всего, так это найти кого-то, кто стал бы выступать в защиту традиционного американского образа жизни в её понимании – отстаивать индивидуализм. Она хотела, чтобы республиканцы критиковали Рузвельта за расширение им правительственных полномочий и требовали объяснений за такой опасный прецедент. Идеи и принципы, к которым взывал Рузвельт, по её мнению, и погубили Россию.
Мало кто из американцев разделял её мнение. Избиратели были вполне довольны Рузвельтом и тем, что беспрецедентно выбрали его президентом на третий срок. Но эта коронация была не совсем такой, какой казалась. Несмотря на все его действия, «Новый курс» не смог победить депрессию, а уровень безработицы по-прежнему составлял около 15 %. Рузвельт пренебрёг важными личностями из обеих партий, а его реформы в течение последних нескольких лет было трудно привести в исполнение. Увеличивавшаяся политическая нестабильность в Европе начала пугать избирателей. Гитлер перепахал Францию, а его подводные лодки стреляли по американским кораблям в международных водах. Как гласила старая поговорка, лошадей на переправе не меняют.
Вслед за поражением Уилки перед Рэнд открылись новые горизонты. Президентская кампания полностью перенаправила её интеллектуальную энергию. Вместо того чтобы возобновить работу над романом, в течение нескольких месяцев после конца её волонтёрства она быстро написала несколько научно-популярных работ и стала позиционировать себя как активистку, а не просто писательницу. С помощью нескольких знакомых Уилки она планировала создать политическую организацию из представителей творческой интеллигенции и преподавателей, которые продолжили бы дело кандидата от Республиканской партии.
Рэнд пробивала себе путь в политику, сторонясь таких известных организаций, как Первый комитет США, подхвативший знамя оппозиции Рузвельту. Основанный осенью 1940 г., Первый комитет был учреждением, воплощавшим среднезападный изоляционизм. Идея о том, что Америке следует избегать вступлений в заграничные альянсы, восходила ещё к посланию Джорджа Вашингтона в первые дни существования республики. После событий Первой мировой войны оно вновь стало актуальным благодаря бурным протестам против финансирования военных действий. Теперь, наблюдая за тем, как на Европу надвигается очередная буря, лидеры Первого комитета и его 850 тыс. членов были убеждены в том, что Соединённым Штатам следует остаться в стороне
[124]. Организация была решительно против планов Рузвельта по оказанию помощи Британии и утверждала, что Соединённым Штатам следует больше внимания уделить собственной защите. Поскольку Первый комитет яростно противился внешнеполитическим мерам Рузвельта, он не стеснялся использовать самую резкую критику президента. Кроме того, он привлекал к своей деятельности антисемитски настроенных людей.
Несмотря на то что Рэнд разделяла основные изоляционистские принципы, в целом Первому комитету она не сочувствовала. С её точки зрения, военный конфликт в Европе был просто локализованным выражением глубинного конфликта, структурировавшего мировую историю: столкновение индивидуализма и коллективизма. Главным образом её заботила внутренняя политика Америки, а не её роль на мировой арене, а потому она оставалась верной клубам Уилки, в которых видела зачатки системы, преданной капитализму и индивидуализму. Однако клубам Уилки существовать оставалось недолго. У их создателя едва ли было желание утвердиться в роли постоянного лидера оппозиции, и вскоре после выборов он дал благословение на решение Конфедерации распустить эти клубы
[125].
Рэнд была сильно разочарована исчезновением клубов Уилки, но её заинтриговала идея независимых клубов, которые предположительно должны были прийти на смену. Эти клубы формировались из представителей различных местных организаций, которые должны были бы пропагандировать «солидаризм» и вовлечённость в политику. Рэнд начала размышлять о подобной организации, национальной по масштабу и главным образом образовательной по характеру. Она стала бы штаб-квартирой для всех, кто захочет противостоять «Новому курсу». В итоге собравшаяся группа людей была достаточно большой, чтобы позволить себе национальный офис и периодическое издание. Новая организация сохранила дух прошлой президентской кампании и по крайней мере в Нью-Йорке привлекла группу интеллектуалов, целью которой была полноценная защита капитализма. Это было именно тем сообществом, которое Рэнд однажды хотела найти, и она не хотела, чтобы оно исчезало.
Помимо всего прочего, её мотивировало чувство кризиса, о чём свидетельствуют эссе, написанные ею для привлечения людей в группу, которую она надеялась организовать. «Всем невиновным пятиколонникам» – так назывался паникёрский портрет Америки, изрешечённой коллективистами и советскими агентами, балансирующими на грани диктатуры. Первые строчки её послания гласили: «Тоталитаризм уже одержал безоговорочную победу в умах многих американцев и подчинил себе нашу интеллектуальную жизнь». Рэнд предполагала, что возникновение тоталитарного режима в Америке было лишь вопросом времени, и винила в этом безразличных, несведущих горожан, так называемую пятую колонну. Усердно трудившиеся американцы, не обращавшие внимания на политику и просто пытавшиеся обеспечить свою семью всем необходимым, совершали чудовищную ошибку: «Деньги, дом или образование, что бы вы ни собирались дать своим детям, просто отберут или сделают бесполезным. Вашим наследием будет тоталитарная Америка, мир рабства, голода, концентрационных лагерей и расстрелов»
[126].
